О храбрых воительницах
Эссе на историческую тему построенное на фактическом материале, который сложно будет как следует подтасовать.
т80

Когда мы узнаем, что феминизм победил окончательно и бесповоротно?

Когда будут правильно трактовать историю войн.

 Когда все войны станут несправедливыми и ненужными по определению, в которых из-за их же собственных амбиций погибли по ошибке миллионы мужчин.

 Но войны будут и в феминистском обществе, как они и были в годы существования мифических культур (предположим истинность их существования), между племенами, управляемыми женщинами, между культурами, где власть принадлежит женщинам (возьмем, к примеру, воинственных греческих амазонок) и другими культурами. Наконец, в различные периоды истории женщины активно участвовали в войнах. Раз уж женщины это делали в «мужской» истории, вряд ли они откажутся от этой чести в правильной «женской».

Тогда мы узнаем, что феминизм победил, когда справедливыми будут признаны те войны, в которых наиболее активно участвовали женщины, при этом, как окажется, эти войны были выиграны именно благодаря женщинам, и велись, по большей части, их усилиями.

Собственно говоря, феминизм и все женские политики сами суть война.

А  история, любимое место политиков, просторное место для подтасовок и грубой лжи, тем не мене предоставляет ограниченные возможности для подтасовок. Трудно «иранским интеллектуалам» отрицать Холокост, т.к. он был, и тому еще живы множество свидетелей. Значительное количество исторических документов и письменных свидетельств не дают отрицать Холокост. Сложнее с Античной историей, т.к. давно это было, но и тут документальные свидетельства ограничивают простор для фантазии.

Не было превентивного удара СССР по Германии, хотя вполне можно доказать, что такой удар готовился. Но это уже пресловутое «сослагательное наклонение» - таким образом рассуждать об истории Второй Мировой войны. Было то, что было, и материал для грубых фальсификаций поставляют лишь детали, хотя, впрочем,  здесь он достаточно богат. Но возможности его ограничены.

Полностью переписать историю очень трудно. Но можно выгодно трактовать ее в угоду насущным политическим потребностям. Вот этим мы сейчас и займемся.

 

Короткое логическое отступление против читателей-кретинов, не способных воспринимать аргументы, которые в силу своего скудоумия считают лишь свое мировоззрение истиной в последней инстанции, и в силу этого сильно МЕШАЮТ любому здравому начинанию.

 

Увы, мы же не пишем тексты только ради самих себя, дабы снова и снова убеждаться в собственных истинах. Так пишут тексты феминистки-лесбиянки, для которых никого в этом мире, кроме них, любящих себя нежно, не существует. Для них оскорбительно уже само существование иной точки зрения, т.к. по определению не может существовать других истин, кроме истин феминисток и лесбиянок, а их истина это и есть единственная правда. Как и у любых фашистов.

Мы не пишем тексты ради самих себя, а значит, мы должны рассуждать аргументировано, пусть это будет и непонятно наиболее тупоголовым, которых, увы, и среди мужчин превеликое множество, не зря же они так страдают из-за женщин.

 Мы не будем ударяться в детали, т.к. они дают слишком широкое пространство для спекуляций, и аргументы теряют в силе. Лучше работать с тем, что сложно оспорить.

Мы не будем пользоваться сложными логическими конструкциями и философской терминологией (по возможности), дабы предоставить судить о подлинной научности наших рассуждений высоким философам. Им же нравится рассуждать, а это политический текст, и потому он многим должен быть понятен.

Будем просто рассуждать логически, вбивая (в порядке аллегории конечно) клинья в пропагандистские тактики, которыми пользуются феминистки, непринужденно вещая по телевизору и в газетах о незаменимости и сверх полноценности женщин. Этот текст именно об их «сверх полноценности». Мы оставим им возможность лишь издавать истерические смешки, в угоду власть имущим демонстрируя свою принадлежность к избранной касте «женщин», или новому дворянству,  которое именует себя «женщины», и пользуется привилегией быть правыми даже тогда, когда в их словах нет ни слова правды.

 

О тех, кто участвует в  войнах.

 

Как часто нам приходится видеть последнее время по телевизору женщин в военной форме и с оружием, которые заняты важным делом: ведут войну или участвуют в маневрах. Вот женщина в каске и с бронежилетом, с М-16 в руках, на которой присутствуют все необходимые для ведения современного боя, прицельные приспособления, дает интервью, стоя возле тяжелого грузовика в Ираке. «Командир говорит, там будет сложно»… говорит она, и делает очень серьезное лицо. Больше ей или нечего сказать, или трудно, но, собственно говоря, уже и незачем, т.к. само ее появление в кадре уже манифестирует: вот женщина на войне. Эта женщина – солдат. Рядом с этим солдатом в кадре теряются десятки других солдат. Прилизанные, с вычищенной униформой, или немного помятые переходом или прошлым боем, они уже не такие герои, т.к. с ними рядом, в кадре находится женщина. Которая выглядит так же, как и они. И вместе с этим на секунду меняет картинку под названием «война», лишая ее привычного смысла. Война как действие на секунду отступает, уступая место женщине-солдату. В этом кадре уже совсем другой смысл, он заложен туда режиссером в студии произвольно, он несет в себе коммерческое ядро: женщина на войне! На это будут смотреть. И непроизвольно, не потому, что почти автоматически – это называется профессионализмом режиссера, выбрать то, что привлечет внимание, непроизволен сам коммерческий смысл, который кадру принадлежит. Кадр про Женщину-солдата хорошо продается, потому что это нетипично, потому что отсылает к теме эмансипации женщин, которые теперь уже не просто служат в армии, но и участвуют в боевых действиях.

В кадре появляется мужественное лицо, вот и мужчина: офицер, увешанный оружием. Он выглядит куда внушительнее, чем то, что мы видели ранее. Это уже не несуразное существо, которое нагружается смыслом уже в силу того, что находится там, где идут боевые действия с автоматом, в военной форме и снаряжении частей регулярной армии. Это уже атрибут армии, то, что мы с армией ассоциируем. Этот мужчина – офицер. Ему нельзя выглядеть как попало. Он должен внушать уверенность, демонстрировать мощь. Он должен быть очень физически привлекателен.

В кадре простой солдат: ему меньше всего внимания, т.к. это всего лишь солдат. Как и тысячи лет назад. Мы смотрим его снаряжение, обмундирование, личность его нам не интересна: мы смотрим на материалы, которые на нем. Он – будто дополнение ко всем этим вещам. Правда, он может понравится девушке, как интересный парень, но это уже не как солдат. Это уже просто парень, как прохожий, которого мы видим в интервью с улиц Лондона, где проходит какая-нибудь выставка. Мы смотрим на него совсем не так, как на женщину и на офицера.

А вот и враг: тот самый, на которого охотятся при помощи всех этих хитрых систем, которые мы видели, в т.ч. и у девушки: танков и авиации, спутникового наблюдения. В малопонятном халате, со странным головным убором, в руке гранатомет РПГ-7 которому 40 лет, он подбил хитрый, сложный и дорогущий танк, поразил в нем каких-то солдат (их не показывают, а если и показывают, это просто раненые, они интересны из-за своих ран) и кричит хвалу Аллаху. Для нас он мусульманин, иноверец, чужой, их враг, но никак не «мужчина на войне». Мы не оцениваем его как мужчину, он в этом качестве даже бабушке не интересен. Мы обратим внимание на его гранатомет, при помощи которого он расправился с хитрым и мощным устройством, и похерим американскую технику: вот мол, кричали, что танк их лучший в мире, а из какого рожна подбивают! Без внимания оставляя того, кто это сделал. Не обращая почему-то внимания на его мужество, сноровку и ловкость (куда ему до девушки с автоматом), презрение к смерти (попробуй подбей Абрамс, который еще к тому же и защищен пехотой, уйди потом живым от вертушек и пулеметов вспомогательной техники, от поисковых групп), на его веру, которая дала ему возможность это сделать, на его ненависть к тем, кто пришел навязывать ему свой порядок.

Впрочем, веру и решимость мы может и оценим, но разве что из  страха перед ней.

Итак, мы ценим не людей, но символическую нагрузку, которая на них лежит. Это не значит, что человек это знак, но значит, что он значим для нас в соответствии с  тем, каким значением обладает, какие знаки на себе несет.

Женщина-солдат привлекает наше внимание потому, что она женщина и при этом солдат. Мужчина солдат не привлекает нашего внимания. Мужчина офицер привлекает наше внимание как «офицер», мы судим об армии по его внешности, но его мужественность воспринимается как атрибут того, что он офицер, то, что он мужчина при этом совершенно не важно. А вот женщина офицер будет привлекать внимание как женщина и офицер.

Когда нам показывают войну, мы воспринимаем  ее как систему, в рамках которой функционируют следующие компоненты: мужчины и женщины, солдаты, офицеры, герои, техника, враги. В этой системе «женщина» немаловажный компонент: казалось бы, какая разница, кто солдат или офицер? Нет, разница есть! Крайне важно, что солдат или офицер, то есть тот, кто создает военные действия, в этой системе может быть женщиной. Из этого напрямую следует, что женщины так же, как и мужчины, создают войну, которая есть очень важное дело. Именно война решает многие очень важные политические вопросы, это настолько важное в социальном отношении дело, что тут необходимы исключительные способности, и достижения в этом деле тоже исключительные. И из репортажей журналистов мы узнаем, что женщины обладают необходимыми для войны способностями, и имеют самое прямое отношение к военным достижениям. Хотя, по телевизору мы все же видим, что женщины, так как там их меньше, (пока еще, все еще или в принципе) имеют меньше военных достижений, и представляют для ведения войны меньшую ценность, чем мужчины.

Что же нас так занимает в кадрах о девушке солдате?

 

Женщина на войне.

 

Может, мы думаем, что война это слишком «мужское дело»? Думаем, но ведь многие из нас знают историю. Женщины появились на войне задолго до начала второй войны в Ираке. Задолго до начала второй волны феминизма. Женщины воюют давно.

Первые женские военные формирования в составе государственных армий существовали уже в начале ХХ века. Так, зимний дворец охранял т.н. женский батальон, который успешно распустили большевики, женщины находились в составе регулярных вооруженных сил таких государств как СССР, Великобритания, Германия, Северный Вьетнам во время военных действий и прямое участие в боевых действиях принимали.

Так, дешифровка донесений немецких субмарин, перехваченных британской военной разведкой в годы Второй Мировой войны осуществлялась не только при помощи допотопных счетных машин, но еще и женскими руками в Блечли-парке. Некоторые женщины были мобилизованы и осуществляли ряд важных организационных работ, связанных, в основном, с уходом и обеспечением раненых, гражданской обороной и пр. И это тогда, когда значительная часть британских военных находилась на территории Великобритании.

В СССР непосредственное участие в боевых действиях принимали 800 000 женщин: они были задействованы как фронтовые медсестры (тяжелая работа, связанная с риском для жизни), снайпера, связисты, зенитчицы, летчицы (летали на тихоходных По-2, в ночные рейды, что было проще, чем летать на фронтовых истребителях, но не менее опасным делом).  В эту цифру не входят те, кто принимал участие в боевой работе партизанских отрядов, в т.ч. подрывницы, разведчицы, партизанские связные. Эти женщины также держали в руках оружие, случалось им и пострелять. Причем условия их боевой работы несопоставимы с условиями боевой службы, допустим, израильских женщин-военнослужащих: управлять современным БТРом (в самом опасном случае) или тяжелым грузовиком в Ливане, даже рискуя жизнью нарваться на случайную гранату или фугас - подарок боевика Хизбаллы – это не уходить полесскими болотами с тяжелым ППШ в руках без еды, питьевой воды от преследующих отрядов СС, рука об руку с мужчинами, а не за их спинами. Тянуть одной раненого или провод под минометным огнем гораздо тяжелее и опаснее, чем случайно попасть под минометный огонь в защищенной толстой броней бронемашине.

Вьетнамские зенитчицы сбивали огнем легких зенитных установок американские самолеты и вертолеты. Вьетнамцы не только не скрывали достижений этих бойцов, но и всячески преувеличивали их: вьетнамские фронтовые газеты писали, что подразделения девушек сбивают из винтовок больше самолетов, чем советские ЗРК С-75, управление которыми, естественно, находилось в руках мужчин. Это был, конечно, пропагандистский ход.  На самом деле сбить из винтовки истребитель можно с той же вероятностью, что и мужчине родить. Девушки действительно иногда  сбивали их из скорострельных зениток  потому, что советские ракеты заставляли американцев низко летать. И уж конечно, сколько этих несчастных погибло под шариковыми бомбами, от напалма, которым щедро орошали американцы вьетнамскую землю, мы никогда не узнаем.  Но вьетнамский солдат знал: нельзя трусить, если даже девушка может сбить этот страшный с виду американский истребитель.

 

В чем же, собственно, дело?

 

Итак, женщины воюют давно. Приведены лишь несколько примеров, и разговор шел только о регулярных армиях. Вообще же женщины взяли оружие в руки еще раньше, и факты такие характерны не только для европейской истории. Что же  до сих привлекает наше внимание в женщинах-солдатах?

Прежде я скажу, что я снимаю шапку перед моей бабушкой-ветераном, бывшей фронтовой медсестрой, и перед всеми теми, кто не жалел своей крови (в буквальном смысле, доноры были в основной своей массе женщинами) и своей жизни ради Родины, борьбы с фашистской нечистью и мужчин. Родных мужчин. Своих мужчин. Феминистки 1970-2000 гг. вы недостойны называться женщинами, потому что такие женщины были и еще существуют! Никто из этих достойных людей не придерживался и не придерживается взглядов, которые несет в себе феминизм второй волны.

Далее я скажу, что нет такой боевой работы, какую женщина не способна была бы выполнять. Потому что я реалист. С ущербом для своего здоровья женщины способны водить истребитель, и плавать на подводных лодках. Без ущерба – освоить многие воинские специальности, причем в ряде воинских специальностей женщины превосходят мужчин. Это радиоразведка, другие работы связанные с поиском и сопровождением целей, связью, дежурством, охраной объектов, инструкторское дело. Работы, требующие усидчивости и терпения, ювелирной точности и аккуратности, тщательного соблюдения алгоритма действий у женщин получаются лучше – свидетельствуют военные психологи мужчины. При этом количество таких военных специальностей со времени Второй Мировой войны значительно возросло и продолжает расти. В США женщины дежурят на ядерных объектах, возле межконтинентальных баллистических ракет, за пультами их запуска. И ничего, справляются, жалоб нет.

В чем же дело? Почему в армии еще не 60% женщин?

Действительно, а почему в армии еще не 60% женщин? Почему в армии США их только 30%, и эта цифра уже долгие годы остается стабильной? Почему женщины не заменяют в армии мужчин?

Почему в Израиле воинская повинность распространяется на всех мужчин, они служат 3 года. Женщина может забеременеть, и даже если этого не произойдет, служить она будет не более 2-х лет. 3 года – срок только для боевых частей, туда есть желающие и среди женщин, но почему-то немного.

 Почему только мужчины становятся резервистами, которых призывают на службу из запаса? И наконец, в свете недавно прошедших войн, почему нельзя сравнить потери между мужчинами, погибшими в боях, и женщинами? Почему в любой войне потери мужчин и женщин военнослужащих невозможно сравнивать? Более того, женских имен практически нет! Даже учитывая малое количество женщин в боевых частях, количество потерь, которые несут женщины и мужчины, нельзя сравнивать и в случае компенсации этой погрешности.

Просто даже в боевых частях женщины всегда находятся там, где менее опасно. А на передовой, в пекле боя они находятся только в Голливудских боевиках.

 Если бы женщины вносили сопоставимый с мужчинами вклад в боевых действиях, или хотя бы рисковали своей жизнью так же, как наши бабки в годы Великой Отечественной, мы видели бы больше женских фамилий в списках убитых. Хотя и в годы ВОВ женщины рисковали меньше мужчин.

Но почему же все-таки происходит так? Понятно, что в наиболее боеспособных частях мужчин просто нельзя или невыгодно заменить, но ведь эти бойцы статистически составляют не такой уж большой процент военнослужащих. Если женщины будут служить во всех частях вспомогательного назначения, думаю, цифра женщин военнослужащих сможет приблизиться к 60%. Если везде, где женщины могут теперь служить не хуже мужчин, дать им места – например, в танковых частях и авиации – то и того больше. Много ли выносливости нужно наводчику в современном танке? А штурману тяжелого бомбардировщика или заправщика, комфортабельного, как пассажирский самолет?

Остается для мужчины истребитель, пехота, спецназ, да место заряжающего или водителя в танке – работа тяжелая и не престижная. Конечно, мы пока не говорим об армии России, где техника и военная организация все еще требуют от солдата исключительной выносливости и физической закалки. Но это особая армия, где патроны подчас могут стоить дороже, чем жизнь, а рядовых избивают и насилуют в порядке вещей. Не нравится, товарищ старый прапор? А что, этого нет?!

Почему в большинстве стран, в т.ч. в цивилизованных странах Европы, и в частности, в Германии, (где в Бундесвере произошли недавно страшные случаи дедовщины: старослужащие отняли у молодого солдата пудинг), в Дании, Швеции, Норвегии (страны победившего феминизма, где женщинам платят за ребенка, произведенного без мужчины) обязательная воинская повинность, и только для мужчин? Почему только для мужчин? Почему обязательная?

Почему в России, где молодой мужчина идет в армию, где может подвергнуться издевательствам и побоям, где даже высшее офицерство не в состоянии отрицать случаи дедовщины в небоевых частях, где истории, подобно той, которая произошла с Андреем Сычевым, продолжают иметь место, обязательная воинская повинность? Как может происходить весь этот ужас в наше время, когда мы формально признаем права человека, декларированные еще в 1947 году? Это ведь не шокирующая Азия, это Европа, и здесь избивают, насилуют, удерживают, заставляя заниматься рабским трудом мужчин (при этом офицерская верхушка, действуя на манер мафии, всегда покрывает своих) только за то, что они не смогли найти возможность легально уклониться от призыва? И почему только мужчин? Но это Россия, здесь даже легковые автомобили делаются с ненавистью к людям, и уходят с конвейера ржавыми. Тут и женщинам живется несладко, впрочем, никто не погружает их в принудительном порядке, под страхом уголовного наказания  в атмосферу унижений и издевательств на 2 года, они вообще не имеют каких либо обязанностей перед государством. Они страдают лишь в следствие собственных ошибок: неудачно вышла замуж, выбрала замужество а не карьеру, мужчина нашел хорошего адвоката при разводе… Но, из России можно уехать! При этом, уехав, можно рассчитывать на богатого американского дядю, который всем обеспечит, и не идти в армию, чтобы погибнуть в Ираке, как один белорусский юноша, уехавший в США. Парень создал в США фиктивный брак (другого не получится, кому нужен на западе мужчина из СНГ) и погиб, пытаясь заработать себе на жизнь.

Объяснения:

 

Разные заинтересованные стороны дают разные объяснения:

Первое, феминистское, дается вполне в нацистском духе: мужчины хотят сохранить власть, которую дает военная сила, в своих руках и потому они оберегают от этой власти женщин. Звучит не хуже, чем обвинения Гитлера в адрес евреев: они тоже не предоставляли немцам свой банковский капитал.

Сравнение с капиталом тут не случайно: армия исторически была вотчиной мужчин, их, в некотором роде, капиталом. Мужчина ценился как воин, но в качестве дивиденда он мог получить разве что собственную смерть, рассматриваясь правящими классами как расходный материал. Существует огромная разница между представителем правящего класса (теперь читай офицером) и простолюдином (сегодня представителем беднейших классов, который вынужден идти в армию из-за нужды, необходимости получить образование, в большинстве стран во исполнение повинности). Если первый сознательно шел на риск, имея возможность его избежать, но предпочитая рисковать ради значительных дивидендов, который давали «воинские подвиги», у второго (кто подвиги-то и совершал) просто не было выбора.

В Советском Союзе, стране всеобщего равенства, и ряде других стран, участие в боевых действиях и простым солдатам действительно давало определенные выгоды, но не будем забывать, через что приходилось пройти этим солдатам, какой ненадежной была и есть участь советского (сталинских времен), как в прочем и Российского офицера, в конце концов, выбора не было у всех. При этом, однако, не смотря на относительное социальное равенство (в страхе друг перед другом и репрессивной советской системой) именно армия в СССР была образцом иерархии, где различие между солдатом и офицером было еще более значительно, чем в армиях других стран.

Итак, мужчина – солдат, младший офицер, лишенный надежных кровно-родственных связей, способных обеспечить ему покровительство в армейской верхушке, или связей в политических кругах рассматривался патриархальным государством не более как ресурс, расходный материал, жизнь которого имела меньшую ценность, чем жизнь женщины, проживавшей в аналогичных условиях. Коль скоро феминистская мразь заявляет, что государство эксплуатировало женщин как родильные машины, военная машина патриархального государства эксплуатировала и эксплуатирует мужчин как свой расходный материал. Разница в ценности жизни между теми, чью жизнь планировалось сохранять для преумножения жизни, и теми, чью жизнь планировалось использовать в обмен на символические привилегии, которых солдат в итоге мог и не получить, налицо.

Новое, пост патриархальное государство по прежнему эксплуатирует мужчин в прежнем качестве, хотя и с большими уступками (в Европе мужчина не подвергается в армии лишениям, служба проходит спокойно и не приносит вреда здоровью, отнимая только время), при этом оно по-прежнему ценит мужчину ниже женщины: служба не оплачивается, или оплачивается плохо (заработок контрактника в США не высок), генералами по-прежнему становятся преимущественно люди, обладающие надежными протеже в армейском или политическом руководстве государства.

Капитал мужчины-воина – самый дешевый и ненадежный  вид капитала. Он подобен старой машине, которая не просто уже дешево стоит, но и обесценивается, грозя превратиться из собственности в обузу.

Иначе обстоит дело с «капиталом» женщин. Даже в России женщины обладают лучшей социальной защищенностью, чем мужчины. В развитых странах им гарантируется не только социальная защита государства при наличии детей, но производятся значительные премиальные выплаты за детей, государство дает женщине возможность имея детей безбедно жить без мужчины, и в настоящее время – обеспечивает возможность беременеть без мужчины. Учитывая уровень социальных гарантий, женщины могли бы не идти в армию. Но они идут.

Женщины идут в армию, пытаются потеснить мужчин в их вотчине, которая итак не слишком надежна даже для офицеров не ради мужских символических благ. Они идут туда умножать свои и без того обширные символические блага – и мужчины это понимают. Понимают в тайне от себя. Пока особенно не рискуя, женщины идут в армию зарабатывать звания и деньги. Но далеко не всех устраивает зарабатывать звания и деньги таким образом.

В США женщина может стать офицером. Уровень политического влияния женщин в стране расширяется, и женщина может претендовать на то, чтобы занять теплое место в армейской верхушке. Но быть офицером – значит себя ограничивать. Пока что. К тому же, это может и не дать ожидаемых результатов.

Быть маркетологом, или владеть какой либо другой ходовой специальностью может оказаться выгоднее, чем быть офицером. Опыт России показывает, что эта отрасль ненадежна. Армия не приносит доходов, и когда правая верхушка в руководстве США сменится, и Америка перестанет хотеть воевать, быть военным станет менее престижно. Уже сегодня в армии США наблюдается дифицит призывных ресурсов – т.е. даже за деньги люди идти служить уже не хотят. Как мужчины, так и женщины.

Наконец, для того, чтобы достичь огромного политического влияния быть офицером не так уж важно. Офицерами не были ни Кондолиза Райс, ни президент Финляндии, ни целый ряд влиятельнейших женщин политиков Швеции. Даже министр обороны в прошлом милитаризированной России нынче ходит в гражданском, сменив мундир на пиджак. Армия становится закрытым универсумом, только в отдельно взятых странах оставаясь надежной дорогой во власть. Даже правительство Э. Ольмерта в воюющем постоянно Израиле – гражданское.

Идея самого национального государства теперь более зависит от женщин, чем от мужчин. Национальный состав армии уже не так важен: в конце концов, офицеров всегда намного меньше, чем рядовых военнослужащих, и сохранив негласные принципы формирования офицерского состава из привилегированных слоев, которые характерны для любого государства (протекционизм в армии был характерен и для ВС СССР), можно набирать рядовой личный состав из любого отродья, не привыкшего к сытой жизни. Создав этим людям более-менее сносные условия проживания в армии можно получить не ахти каких, но солдат. Можно допустить в число офицеров и женщин, поделиться с ними властью.

Теперь важнее другое: сохранить государство хоть сколько-нибудь национальным, обеспечив стабильный прирост детей титульного этноса.

Так мужчина, ранее значимый для государства как отец и защитник, превратился для государства в простого наемного работника, который не имеет уже даже символической ценности по отношению к женщине, которой теперь принадлежат все возможные привилегии - только рожай, нацию сохраняй. Женщина в военной форме, которую показывают по телевизору, которая обратит на себя внимание просто тем, что ее покажут в армии – это разновидность такой привилегии.

Если женщина, которая служит в армии, была бы рядовым явлением – это явление не привлекало бы к себе столько внимания. Было бы больше женщин в армии. Женщина не будет обычным явлением в армии, потому что ей это не нужно. Но ей нужно демонстрировать себя в качестве солдата, демонстрировать свою универсальность по сравнению с мужской неуниверсальностью, иметь возможность зарабатывать и таким образом.

 Хотя, может быть, армия будущего – это армия с разными отпусками, где один солдат или офицер служит год за годом подряд, а другая – зарабатывает воинские звания в отпуске по уходу за ребенком, без мужчины. Армия будущего – это армия равенства, где одни солдаты и офицеры равнее других солдат и офицеров. Где одни люди ценны как солдаты и как женщины, а другие, как и прежде – как пушечное мясо. В наших силах не допустить формирования такого поло-расистского порядка.

В любом случае армия останется по преимуществу мужской, и любые перемены произойдут только на ключевых должностях. А пушечным мясом по-прежнему будут мужчины. Так удобнее.

Регулярные армии сохранятся, пока сохранятся государства. Государство – это не только элиты, которые манипулируют нашим сознанием. Прежде всего – это мы все. И отношение к какой либо социальной группе, и заблуждения, которые его рождают – это наше отношение к самим себе.

---