Вообразите, поднимая семью в течение многих лет, вы вдруг выясняете в один прекрасный день, что ваши дети в действительности не ваши.

Вообразите, после развода, суд постановил, что вы должны продолжать оплачивать финансовую поддержку для этих детей.

Это - кошмар а ля Кафка или несчастная потребность защищать детские интересы?

Никто не знает точно, сколько мужчин - и детей - в Соединенных Штатах сталкиваются с этим вопросом в их собственных жизнях, но индивидуальные случаи, которые попали в центр внимания, закручиваются лихим сюжетом.

Последующие генетические испытания показали, что только один из четырех детей, рожденных прежней женой Вис в течение их 13-летнего брака, был его. "Я никогда не испытывал сердечного приступа, но в тот день я его испытал," - сказал Вис "Дейтлайн". "Мне кажется..., часть меня умерла."

Когда Вис отправился в суд, чтобы ходатайствовать, чтобы его освободили от детской поддержки, которая отнимала третью часть его общих доходов, его просьба была отвергнута. Позже Вису и вовсе был запрещен контакт с четырьмя детьми, потому что он обсудил с ними вопрос их происхождения в нарушении приказа судьи. В январе Американский Верховный Суд отказался слушать обращение Виса.

До некоторой степени, Вис и другие в его положении - жертвы разрыва между законом и технологией. Закон в основном предполагает, как в древнем Риме, что муж женщины - отец любого ребенка, рожденного в течение брака. Законы в Штатах Пенсильвания, Новый Гемпшир, Род-Айленде, и Калифорнии также придерживаются порядка, что если муж признавал детей своими в течение всего брака, он не может отрицать отцовство позже.

1996 федеральный закон о реформе социального обеспечения указывает, что добровольное подтверждение отцовства не состоящим в браке отцом должно рассматриваться как заключительное и обязательное установление отцовства, хотя он и учитывает 60-дневный период отказа; 2000г. Министерство здравоохранения и сферы услуг приказывает агентствам сбора детской поддержки следовать этим руководящим принципам и поощряют суды делать то же самое. Интересно, сообщение также отметило, что более чем 40 процентов от местных штатных сотрудников агентства по сбору детской поддержки поддержали генетические испытания для предполагаемых отцов. Многие из этих служащих чувствовали, что письменное подтверждение отцовства часто подписывалось на фоне волнения ввиду рождения ребенка, и некоторые даже выражали беспокойство, что новый дружок матери мог согласиться на отцовство, зная, что он не был отцом, "по доброте, жалости или глупости."

Это могло бы быть вопросом простого правосудия. Почему мужчина должен поддерживать ребенка, если тот не его? Если испытание ДНК может использоваться, чтобы реабилитировать обвиняемого человека в изнасилование или убийстве, почему бы не использовать его, чтобы реабилитировать мужчин "обвиняемых" в отцовстве?

Однако такие предложения остаются спорными. Ранее в этом году, передовая статья в "Атланте Джорнал-Конститушен" отметила, что закон касающийся ДНК и отцовства "продвигается в тревожном темпе" и предупредила, "Кто - то в Генеральной Ассамблее должен его притормозить."

Что на самом деле оппоненты такой законодательной инициативы стараются предотвратить? Один из общих ответов выглядит так, что необходимо учитывать, прежде всего, интересы детей. Все же реабилитация ложно обвиняемого "отца" не подразумевает, что всякая детская поддержка отныне прекратиться; реальный "преступник" может преследоваться вместо этого. Морган Вис, например, неудачно пробовал доказывать, что любовник его прежней жены или любовники, кто способствовали рождению этих трех мальчиков, которые, как он когда-то, полагал, были его, именно они должны оплачивать детскую поддержку.

Кроме того, такое решение положило бы конец ограблению его реальных детей. Берт Риддик, отец трех детей, последние 11 лет, оплачивал детскую поддержку для девочки, которую он никогда не встречал, девочка, кто, как показали испытания ДНК, была чьей-то другой дочерью. В результате, он и его семейство вынуждены были перебраться в одну комнату. Его жена была вынуждена обратиться за социальным пособием.

Критики законодательства о мошенничестве с отцовством также подчеркивают социальный, эмоциональный, и психологический ущерб детям, которые, вероятно, будут страдать, когда папа внезапно откажется от них. И собственно нет сомнений, что дети пострадают. Морган Вис, возможно, был обманут системой, но трудно рассматривать его с чистой симпатией, когда каждый узнает, что, после аннулирования его требований относительно освобождения его от платежей, он предпринял публичное сражение - с неизбежным результатом того, что слухи достигли школы мальчиков, и он закончил, сообщив им, что он не был их настоящим отцом.

Это часто истинно, и это неудачно (хотя стоит заметить, что женские защитники, типично приводящие эти аргументы, редко выказывают много беспокойства относительно жалоб разведенных отцов, что их экс-жены преднамеренно разрушают их контакты с детьми). Действительность же состоит в том, что никакой суд не может принудить родителя быть эмоционально вовлеченным в контакт с его детьми и активно участвовать в их подъеме. Суд может только заставить его платить алименты. Истинно, что суды иногда запрещают не только использовать тесты ДНК, но и вовлекать детей в тестирование, чтобы не травмировать их. Даже в этом случае, отец, кто не уверен в его отцовстве, может прилично отдалиться от детей.

Это грустно, конечно, когда мужчина, кто был де-факто отцом ребенка в течение многих лет внезапно и резко отказывается от него или ее. Но, конечно, хорошая доля вины за такие трагические ситуации лежит на матерях, которые обманывают и лгут. Мужчины, кто сопротивляются, не обязательно верят, как некоторому критики заявляют, что ни одна биология делает вас отцом; часто, они реагируют на обман и использование.

"Что вы говорите - то, что мужчина, в терминах отца ребенка, - донор спермы, - сказала Паула Робертс из Центра законодательной и социальной политики "Лос-Анджелес Таймс".- Мы думаем, что это - действительно плохая социальная политика." Согласны. Но наша текущая социальная политика слишком часто низводит мужчину до уровня платежной машины.