УСКОЛЬЗАЮЩАЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ ИЛИ EAT YOUR MAKE-UP:
КРИТИКА РАДИКАЛЬНОГО ФЕМИНИЗМА
Порошенко О.Ю., Харисова Т.А.

Джон Уотерс, представитель американского киноавангарда в 1968 году снимает картину в стиле поп-арт «Eat Your Make-Up»(Съешь свою косметику), которая в гротескной форме изображает все реалии американского «общества потребления», делая основной акцент на «изменяющуюся» под воздействием современной культуры женщину.

Традиционно присущие женщинам качества, формирующие понятие «женственность» - нежность, мягкость, изящество, любовь к ближнему, природная мудрость, чуткость к красоте, самопожертвование во имя созидания, по мнению идеологов радикального феминизма, это «гендерные стереотипы» «мужской», маскулинной культуры. Современная социокультурная ситуация в рамках феминистского дискурса формирует образ «новой женственности», который далек от завершения, но уже вполне узнаваем. В современном маскараде феминности, по взглядам феминисток, женщина теряет саму себя. Примером является реклама, где работает патриархальная технология на уровне массового сознания, и женщины - словно партия штампованного товара. Они убирают, готовят, стирают, борются с микробами вовсе не по принуждению, а с таким аффектированным удовольствием, которое заставляет вспомнить о мазохизме. Они чувствуют себя идущими в ногу с прогрессом в локальном пространстве кухни. Кто заподозрит здесь принуждение? Контроль над соблюдением гендерных норм осуществляется здесь с «помощью не репрессии, но стимуляции» (М. Фуко). На повседневную унылую деятельность, с позиции мужского взгляда, необходимо наложить толстый слой косметики – привлекательной иконографии. С. де Бовуар считает, что террор в этом случае удобно скрывается под декларативным обозначением ситуации как счастливой для её непосредственных участниц. Женщинам необходимо абстрагироваться от извечного «мифа о женщинах», который тиражируется из века в век патриархальной властью[1].

Появление феминизма на европейской интеллектуальной авансцене принято связывать с многочисленными теориями и концепциями 18-20 вв.: теории прав человека (Д. Локк, Ж. - Ж. Руссо, Дж. С. Милль), теории утопического социализма (Ш. Фурье, К. А. Сен-Симон, Р. Оуэн), и, наконец, различных по своему содержанию и направленности теориям, в которых сексуальность человека впервые начала рассматриваться в социальном и политическом контекстах (Э. Хавелок 3. Фрейд, В. Райх, М. Мид, Г. Маркузе, М. Фуко, Ж. Деррида и Ж. - Ф. Лиотар). Общепринятой считается следующая типология феминизма: Либеральный феминизм направлен на достижение женщинами равных прав и обязанностей, как в обществе, так и в семье. Социалистический феминизм, ориентирован на изменение существующей системы с уничтожением всех различий. Интеллектуальный феминизм, как новая социально-философская теория и широкая гуманистическая практика, выходящая в сферы творчества и политики. Радикальный феминизм выступает за критический пересмотр системы социальных отношений, и предлагающий общественное устройство с обособленной ролью женщин. Становление теории и идеологии феминистического движения изначально осуществлялось как поиск ответов на вопросы, касающиеся статуса женщин в обществе. Затем теоретики феминизма предъявили претензии к западному андроцентристскому знанию в форме новых теоретико-методологические подходов к анализу культуры в целом. Феминистская критика направлена против дискурса патриархальной («мужской») культуры, призывает к переосмыслению, осуществляя акт преодоления властных зависимостей и стереотипов традиционной культуры.

Попытаемся показать, что идеология американского и западноевропейского радикального феминизма направлена на пересмотр и деконструкцию существующей, по ее мнению, оппозиции «мужское»-«женское» и стремится дистанцироваться и вырваться из рамок «патернальной культуры», но: во-первых: намеренно остается в традиционной системе власти-подчинения, используя марксистские методы классовой борьбы, что входит в противоречие с основными теоретическими разработками и постулатами феминизма; во-вторых: завуалированный акцент на сохранение иерархичности и построение новых мифологем, автоматически ставит «феминистский проект» в рамки патриархатной культуры; в-третьих: основные концепции новой «феминной культуры» не только ломают традиционное представление о роли, назначении и «образе» женщины, но формируют его по «маскулинному типу».

Феминистическая концепция «освобождения» женщин разработана в рамках марксистской теории классовой борьбы. К. МакКиннон пишет: «марксистский анализ и методы могут играть непреходящую роль для радикальной деконструкции понятия пола, необходимой для изменения положения женщин, поскольку, если женщина определяется как сексуальное существо, живущее для других, тогда ее можно освободить только с помощью переопределения самих норм половой идентичности, и этот процесс потребует радикальных перемен в обществе, где такие нормы возникли»[2]. Техника жесткой оценки, которая приводит к осуждению большого количества «продуктов» патриархатной, маскуллинной культуры, - это наследие, полученное феминизмом от марксизма. Политическая программа феминизма, предусматривающая коллективное и, прежде всего, женское счастье в справедливом обществе, где царствует экономическое, политическое и социальное равенство, сродни политической программе марксизма, также пропагандирующего политическое и социальное равенство, но среди представителей разных классов, а не полов. Как в марксизме, так и в феминизме, идея неравенства порождает взгляд на общество как на область борьбы за гегемонию, за перераспределение культурных и политических символов. Опираясь на марксистское истолкование власти как предмета и цели борьбы, радикальный феминизм также заимствует посылку о дихотомии угнетателей и угнетенных, которая используется в качестве оправдания борьбы за власть. Мужчины, соответственно, рассматриваются в качестве носителей власти, в то время как женщины представляются как жертвы этой власти, как угнетенный класс. Центральным понятием, вокруг которого разворачиваются политические действия и интерпретации феминисток, является понятие сексуальности или половой принадлежности. Так же как марксизм подвергает овеществлению понятие класса, предполагая, что существует некая жесткая классовая идентичность, «революционный» феминизм овеществляет понятия пола и сексуальности, превращая их в классифицирующие характеристики и полагая, что существует некая организованная структура господства и эксплуатации женщин мужчинами. Подразумевая существование коллективной идентичности мужчин, феминизм радикального толка требует создания коллективной идентичности для женщин, которые, подобно рабочим в марксизме, должны организоваться в группу для преодоления мужского гнета. Ключевые термины марксизма и психоанализа, широко используемые в феминистской теории - «угнетение», «власть», «господство», «подавление», «сексуальность», «желание», а также термины «патриархальная культура», «женоненавистничество» образуют «предельный лексикон» (Р. Рорти) феминисток.

Феминистские исследования, ориентированные на критику науки и общества, тесно связаны с женским движением за изменение пола общественной иерархии. Основным аргументом в пользу «перекраивания» истории на женский манер является предполагаемая эра «древнего матриархата» (популярная тема среди марксистов). Феминистки часто говорят о последних нескольких тысячелетиях как о периоде «возвышения патриархата». В доказательство своей концепции феминистки заявляют о существовании современных «матриархатов» в отдаленных местах Африки, Азии и Мадагаскара. Самое современное «обнаружение» «непатриархального общества» случилось на отдаленном острове Ванатинаи в Папуа Новая Гвинея. Однако, при ближайшем рассмотрении оказалось - при том, что некоторые женщины там иногда обладают значительным влиянием, подавляющее большинство влиятельных людей - мужчины.

Экономисты феминистической ориентации поставили вопрос о необходимости экономической оценки женского неоплачиваемого труда. Они считают, что функционирование домашнего производства трансформирует домашний труд и капитал в домашний доход так же как обычное производство трансформирует наемный труд и капитал в рыночный доход. Оба сектора – рынок и домохозяйства – нужно рассматривать как равноправные. Здесь семья рассматривается по аналогии с рациональным индивидом, как неделимая экономическая единица, максимизирующая единую функцию полезности. Результатом феминистской борьбы стало - снижение необходимости домохозяйственного участия женщин – семьи чаще питаются в ресторанах, женщина более активна вне дома, что приводит к большим затратам на еду, алкоголь и расходам на машину.

Обучение «грамматике пола», как и любое обучение вообще, оказывается неразрывно связанным с механизмами власти – т.е. механизмами наказания и поощрения – способствующими «правильному» воспроизводству социально-значимых институтов («семья») и форм поведения («половые роли»), обеспечивающих существование данных институтов. Теория «социального конструирования» возникла в рамках феминистского движения, и она ориентирована на политический результат, когда социальный порядок будущего основывается на принципе гендерного равенства. В качестве критики этого подхода С. Голдберг доказывает, что популярная трактовка «социализации» для объяснения сексуальных ролей путает причинно-следственные связи: феминистские теоретики «делают ошибку, рассматривая социальную окружающую среду как независимую от физиологии индивида переменную»[3]. Если сексуальные роли действительно - произвольные конструкции общества, созданного, чтобы держать женщин «в узде», почему тогда необходимо, например, для транссексуалов, которые показывают много характеристик противоположного пола - принимать гормоны противоположного пола до и отдельно от хирургической операции для развития способностей по-настоящему вписаться в новую роль? Если бы феминистские гипотезы «ответственного общества» были верны и гормоны не имели бы такого влияния на физическое состояние и поведение, то транссексуал мог бы, возможно, быть обученным новой роли, просто читая книги. Причина, почему теоретики феминизма пытаются заставить игнорировать мощную роль мужских и женских гормонов как определяющих поведение, заключается в том, что в обратном случае пришлось бы признать, что сексуальные роли не только не произвольны, но и фактически постоянны и неискоренимы (за исключением радикального медицинского вмешательства).

Понятие любви остается невостребованным в феминистских исследованиях или, во всяком случае, преподносится как часть патриархального наследия, от которого следует избавиться. Здесь мы опять сталкиваемся с феминистской трактовкой власти, недостаток которой у женщин объясняется их половой идентичностью. Наделение властью «слабого» пола происходит, и за счет превращения женской сексуальности в орудие борьбы. В рекламе сексуализацией женского тела является красный цвет, фукционализация которого, оставлена для удовольствия мужских глаз – на губах, ногтях, аксессуарах, порождая ассоциации женской власти. Власть, манифестируется изменением сексуального поведения, одним из видов которого является «свободная любовь». Не говоря уже об особенной феминистической трактовке концепции современного «женского счастья», которое завоевывается или приобретается, наряду со многим остальным, что является неотъемлемой частью философии «общества потребления». Потребительская логика, присуща философии радикального феминизма, подразумевающего, что венец женского счастья заключается в равенстве полов, которое достижимо при выполнении ряда условий. И радикальный феминизм, и философия потребительства направлены на то, чтобы заставить людей поверить в достижимость ряда абстрактных качеств, и в то, что сам процесс их достижения, процесс приобретения вещей, услуг или прав - это и есть прогресс. В силу своей прагматической ориентированности на власть, радикальный феминистский дискурс исключает сообщение о том, что женщинам не гарантируется ни счастье, ни личностная реализация даже по достижении равенства с мужчинами. Для того, чтобы оправдать замалчивание любви, личностной реализации, чувства долга и других «проблемных» понятий, которые могут пошатнуть женскую убежденность в прогрессивности феминизма, эти понятия редуцируются до уровня банальности. Основным объяснением современных феминисток различия в правах мужчин и женщин является дискриминация, исходящая от общества, которое несправедливо к женщинам. Все факторы, за исключением «привелегий мужчин» и вариации автоматически игнорируются: различия между женщинами и мужчинами в физической силе и выносливости; беременность и уход за ребенком, которые вырывают женщин из рабочей среды; реальные различия между мужским и женским восприятием мира; эффекты мужских и женских гормонов, и т.д. Все эти реальные различия должны быть приписаны мужскому вероломству и жадности. Феминизм говорит о женщинах как о жертвах, о зависимости женщин от мужчин, материальной и идеологической, и призывает к освобождению как к полной автономии. Речь идет не просто об обособлении, а об опоре только на себя, на свой опыт. Из жертвы обстоятельств женщина должна стать хозяйкой своей судьбы и максимально развить собственные природные задатки. Каких бы прав женщины не имели в разные периоды истории, мужчины получили эти права лишь чуть-чуть раньше. На протяжении многовековой истории большинство, как женщин, так и мужчин вообще не обладали никакими правами. Что касается современного американского общества: женщины живут в среднем на семь лет дольше, чем мужчины; домашнее хозяйство с женщиной во главе имеет доход на 41 % выше, чем таковой у мужчины (и это несмотря на то, что средняя женщина работает далеко меньшее количество часов в год, чем средний мужчина). Женщины составляют 55 % текущих выпускников колледжей. Они утверждают, что их дискриминируют в политике, все же женщины имеют на семь миллионов избирательных голосов больше, чем мужчины, им почти автоматически присуждается опека над детьми. За преступные деяния женщина получает всегда более легкое наказание, в среднем мужчина проводит в заключение на 50% больше времени за то же самое преступление, чем женщина. А появление в Европе и Америке ассоциаций мужчин, пострадавших в результате преступлений на бытовой почве, т.н. «битых мужчин», говорят сами за себя. Двадцать четыре из двадцати пяти видов работ, определенных как наихудшие в терминах оплаты и условий имеют одно сходство: все они на 95-100? заняты мужчинами[4]. Игнорируя неудобные факты, подобно вышеупомянутым, радикальные феминистки продолжают раскручивать «миф», что женщины - «жертвы» несправедливого общества, созданного и управляемого властными, безразличными мужчинами для их собственной персональной выгоды. В действительности куда больше смысла называть современных американских женщин привилегированными, нежели угнетенными.

Радикальный феминизм получил особую власть в англо-американском мире, особенно в США и Канаде. Как следствие, эти страны имеют самый высокий уровень разводов в мире, разрушающуюся образовательную систему, и неукротимую спираль растущей преступности и социальную патологию. Недавние исследования демонстрируют мощную корреляцию между этой социальной патологией и детьми из семей без отца. В рамках феминистской «андрогинной теории» положение мужчины и женщины в семье могут основываться на принципе взаимозаменяемости. Акцент на социальной равнозначности и равноценности «женских» и «мужских» качеств и типов деятельности это экстраполяция фрейдовской теории о бисексуальной природе личности на общество в целом. Можно ли найти общество, которое остается цельным без жизнеспособной семьи, в которой растут психологически здоровые дети? В истории таких примеров нет. В предельном лексиконе феминизма «освобождение женщины» означает частичный или полный отказ от традиционных и стесняющих, по их мнению, ролей «жены», «матери», «хозяйки дома». Но брак – это не только бремя. Вот некоторые из феминистических высказываний: - «Брак – это институт, возникший из практики насилия. Поначалу насилие имело форму похищения, а затем превратился в брак через пленение. Брак означает, что похищение и пленение затягивается во времени, что речь идет не просто об использовании женщины, но и об овладении ей» - снова «призрак марксизма». - «Семья в привычном понимании этого слова должна быть уничтожена. Семья поддерживает угнетение, разделяя людей на малые изолированные группы, которые не в силах объединиться и отстаивать общие интересы» (Л. Гордон). - «Сегодня технически возможно зачатие без помощи самцов…так же, как возможно рожать только самок…Самец-это ошибка природы» (В. Соланис). - «Свободу для женщин не завоевать, пока существует брак» (Ш. Кронин)[4].

Можно пытаться доказывать, что современная нуклеарная семья на Западе умирает в силу «естественных причин», но после исследования нападений феминисток на женские роли в качестве жены и матери, такой аргумент вряд ли выглядит убедительным.

С середины 20-в. часть наиболее радикально настроенных феминисток, сочтя «мягкое», постепенное реформаторство бесперспективным, выдвинула идею создания собственной «феминистской религии», основанной на женском опыте Веры и Духовности. Среди ее качественных характеристик следует выделить Целостность, Единобытие, Экосознание, которые противопоставляются патриархальному дихотомизму (Духа и Тела), иерархичности (Рационального и Эмоционального), и фаллоцентризму. Концепция «феминистской спиритуальности» объединяет теоретиков матриархатного футуризма, лесбийских радикалов, «поклоняющихся Богине», сторонниц шаманизма, мистических и ведьминских практик, иначе говоря, любых форм веры, способных, по мнению апологетов новой(-ых) религии быть адекватными женской духовности и нести гармонию в мир. Значительный вклад в создание дискурса «феминистской спиритуальности» и веры внесли Мери Дали, Джудит Пласков, Ребекка Шоп, Юлия Кристева, Сьюзен Гриффин, Адриенна Рич, Розмари Рушер, Люси Иригарей, исследования которых призваны были обогатить как мировую феминистскую и философскую мысль, так и способствовать продвижению женского самосознания в таких сферах как Духовность и отношения с высшим «Я», которые в течение многих столетий считались прерогативой исключительно «мужского» сознания. Основной теоретический импульс феминистическая критика получила от своего французского варианта, начатого с пересмотра традиционного фрейдизма (комплекс кастрации: женщина - это кастрированный мужчина)[5]. Благодаря усилиям апологетов новой религии (-ий) в современной культуре происходит деструкция традиционного образа женщины как существа нежного, прекрасного, полного любви и дающего жизнь. Женские персонажи в литературе, живописи, кино, фотографии, инсталляции, рекламе транслируемые масс-медиа наделены агрессией, и шоковой сексуальностью. Цель подобного искусства - уничтожение, кастрация «человека вообще» (см. мужчину) завладевшего культурой, месть природы в виде женщины. Цельный образ женщины расчленен, заменен ее частью, которая становится символом «женского» вообще. Принцип расчленения, как один из приемов построения порноизображения (то, против чего выступали феминистки 60-х гг 20в), еще более усилился в современном феминистком искусстве. Такой способ репрезентации женской природы (вернее одной из ее сторон) воспринимается как разрушающий вечный гендерный договор между мужчиной и женщиной, по которому женщина должна быть привлекательной и желанной, а мужчина - сильным и настойчивым. Мужчина в результате столкновения с такой истиной оказывается слабым, (непривлекательным), а женщина - сильной и нападающей (привлекательной). Радикальный феминизм как идеология породил в искусстве химер, проводя деконструкцию фаллоцентричной культуры со всеми ее институтами изнутри, ее же насильственными средствами и методами, и строя свою «по образу и подобию» уничтожаемой. Широко распространенное и успешное внушение мужской вины позволяет феминисткам заявлять, что любое критическое исследование их исследований и требований приравнивается к «обвинению жертвы» (Р. Шиффер). Образ «новой амазонки» наиболее полно отражает идейно-эстетическую направленность настоящего течения. В образе амазонки обобщаются основные предполагаемые черты современной женщины и реалии ее повседневной жизни: она воинственна, самодостаточна, не обязательно жена, почти не обязательно мать. Союз с мужчиной перестает быть для женщины доминирующим карьерным запросом, гарантирующим относительную социальную и экономическую самостоятельность. Более того, он становится возможным лишь при обладании мужчиной определенных личностных качеств, которые оставляют за женщиной право быть такой, какой она хочет быть. Идеальная феминность - «женщина с умом»; идеальная маскулинность – «мужчина с сердцем». Однако состояние внутренней гармонии часто подменяется у современной женщины состоянием «самодостаточности» и «воинственности» (понятия маскулинного культурного ряда), причем прямой перенос первого на феминный ряд влечет за собой значительное искажение всей системы феминных ценностей. В силу целого комплекса деформирующих историко-социальных и культурных обстоятельств современная женщина часто перешагивает черту, разделяющую психологию гендерных типов. В отношениях с мужчиной практика традиционных ролевых моделей ведет к неизбежному кризису и требует серьезного пересмотра. Однако при всей внешней заманчивости идеи самодостаточности как гаранта личностной независимости и психологической безопасности для женщины она чревата одиночеством и потерей ее внутренней идентичности, что приводит или к полному перерождению, или к хроническому невротизму[6]. Новая амазонка не верит мифам и поэтому творит новые; ее девиз: «миру - миф». Настоящее мировосприятие уходит корнями в предполагаемую культуру матриархата, в которой зародился греческий архаичный миф о брачном союзе Афродиты - богини Любви и Красоты и Ареса - бога Войны и Разрушения. В более поздней версии этот союз как единство формально сохраняется, но концептуально распадается. И Афродита уходит искать другие союзы. Таким образом, для феминисток разрушение не противоположно гармонии, а может опосредованно проявляться в разных ее ипостасях.

Феминистская рекомендация современному обществу хорошо вроде бы известна: следует отказаться от жестких иерархий; использовать методы ненасилия, сотрудничества, кооперации; осуществлять заботу о тех, кто оказался на общественной периферии, потому что по разным причинам (пол, раса, класс, религия, возраст, физическое состояние, сексуальная ориентация) попал в категорию «другого», не соответствует канону, являющемуся мерилом «нормы».

На деле, во-первых, радикальный феминизм обезопасил себя мощной «идеологией политкорректности», которая старается «задвинуть» на периферию тех, кто заподозрен в малейшей критике по отношению к «теории и практике» феминизма. Во-вторых, в радикальном феминизме делается акцент на социальную равнозначность и равноценность «женских» и «мужских» качеств и типов деятельности, что означает активную эксплуатацию «концепции андрогинности» в таких наименее благоприятных для женщин сферах жизни и культуры, как организация и управление бизнеса, рекламный бизнес, силовые виды спорта. В-третьих, попытки выстроить в обществе структуру, имеющую в качестве основы исключительно половой признак, скорее всего, обречены быть, если не бесплодными, то довольно бессмысленными. Как будет выглядеть «новый, чудный, дивный мир» конструируемый апологетами радикального феминизма, ответить сложно. Результаты этого долгосрочного и бесконечного изменения вряд ли можно однозначно определить. Однако основные тенденции и некоторые результаты этого процесса хорошо просматриваются на сегодняшний день. 21 век, исходя из астрологических прогнозов, (астрология рассматривается феминистками как «женская» наука, подвергшаяся дискриминации со стороны «мужских») должен быть веком женщин. Какими качествами будут они наделены, покажут если не звезды, то время.

Литература:
1. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.:Интрада,1998.
2. Абубикирова Н., М. Регентова. Проблемы распространения идей феминизма. Анализ опыта работы с группами женщин. // Феминистская практика: Восток – Запад. Материалы международной научно-практической конференции. Сб. под ред. Ю. Жуковой. С.-Петербург, 1996. С. 90-97.
3. Кириллина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. М.: Институт социологии РАН, 1999.
4. Бьюкенен П.Дж. Смерть Запада: Пер. с англ. А.Башкирова /М.:ООО Издательство АСТ, 2003.
5. Т. Пулькинен. О перформативной теории пола. Проблематизация категории пола Юдит Батлер //Герменевтика и деконструкция / Под ред. Штегмайера В., Франка Х., Маркова Б. В. СПб.,1999. С. 167 - 181.
6. И. Рассохина. Деструкция эроса в искусстве феминизма // Этическое и эстетическое: 40 лет спустя. Материалы научной конференции. 26-27 сентября 2000 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000.

---

Источник: http://globkazan.narod.ru/2004/a15.htm