Авторский вариант статьи в МК за 04.02.00

"...Папочка! Это я! Я по тебе так скучаю... Мама не разрешает мне звонить тебе днем, а сейчас все спят, и я звоню... Скорей бы воскресенье... Я так тебя жду! Ты приедешь? Мама и бабушка очень сердятся, если я спрашиваю о тебе. Они хотят, чтобы я называла папой маминого нового мужа... А я тебя люблю и никогда не забуду!..." – это слова шестилетней девочки. Их процитировал в письме в редакцию ее отец. Шесть лет он ведет борьбу с бывшей женой за право видеться с родной дочерью. И сейчас он вынужден признать свое поражение: "Жена добилась, чего хотела, дочь больше не настаивает на встречах со мной. Она даже избегает упоминать при матери мое имя.

Чаще всего в газету пишут не от хорошей жизни. Особенно, если дело касается семейных конфликтов. Естественное чувство стыдливости уступает место желанию исповедаться, только когда человек доходит в борьбе с родными и близкими до последней черты отчаянья. Когда им уже все средства перепробованы, все Рубиконы перейдены, а воз, как говорится, и ныне там – нет понимания, нет согласия! Вот тогда-то и приходит к отчаявшимся людям решение вынести свою личную боль на людской суд. Именно такой, запредельной, представилась мне семейная ситуация и в письме Виктора Бражникова:

Встречаемся. Стараюсь по внешнему виду вычислить, в чем его "изъян" и не могу: на алкоголика, наркомана или бомжа не похож. На крутого братка тоже не тянет. Напротив: скромный, интеллигентный, в общем, симпатичный человек. Начинаю дотошно расспрашивать, кто он, да что?

Оказывается, закончил МГИМО. Работал во Внешторге. Сейчас – переводчик на вольных хлебах. Кстати, Виктор переводил многие нашумевшие голливудские картины, является автором русско-английского словаря. Наконец, не выдерживаю и спрашиваю в лоб: чем он так насолил своей бывшей супруге, что она шесть лет упирается, лишь бы разлучить его с единственной дочерью? И в ответ слышу обычные в таких случаях объяснения: не сошлись характерами.

– Причиной скандала могло стать любое происшествие, любая мелочь: ребенок заболел – "Это ты ее простудил", дочка вернулась непричесанная, варежки грязные – "У вас там все свиньи!" – рассказывал Виктор. – Вы даже представить не можете, как жена и теща ловко могут разжечь пожар на ровном месте! Уже 6 лет прошло после развода. А каждый визит дочери в мой дом по-прежнему сопровождается жуткой нервотрепкой. Я уж не говорю, что было в самом начале моих родительских воскресников. За несколько часов, которые Катюша проводила со мной и моими родителями, ей успевали позвонить все члены семьи бывшей жены, включая ее нового мужа: интересовались, не голодна ли она, не скучает ли без них и т. д.

– Да, иногда было невмоготу терпеть все эти унижения, отбиваться от истерик жены и тещи, видеть слезы дочери. Но кроха моя не переставала меня удивлять: идет, например, мыть руки и что-то долго не возвращается. Захожу в ванную – там черт-те что. Поливает раковину шампунем и трет ее. А сама – чуть выше этой раковины. "Папа, – говорит, – у нас раковина грязная. Я хочу, чтобы тебе приятно было". Ну как я могу бросить это чудо? Хоть бы там триста жен с цепи сорвалось... Никогда!..

Самый драматичный эпизод из моей отцовской биографии – когда я был вынужден украсть собственную дочь. Дело было летом.

Я хотел увезти дочку в деревню. Это юг России – там красотища, фрукты-овощи с грядки, рядом Дон. Жена: "Нет, нельзя. Ребенок склонен к аллергическим реакциям, поэтому врач не разрешает туда ехать". Я: "Какой врач, где работает, как фамилия?" Иду к врачу, рассказываю, куда хочу везти ребенка, показываю фотографии. Она в недоумении: "Но мне-то сказали, что там пыльные бури, я думала, это где-то в Казахстане..."

Я – к жене. Только рот открыл, говорит: "Перезвони попозже". Две недели молчание – за это время ребенка отправляют в летний детсадовский лагерь. Еду в лагерь – ребенок в тоске, в каком состоянии я – тоже объяснять не надо. И мы договорились, что я ее украду. Именно договорились: только бы по собственной воле я никогда этого не сделал.

Посадил девочку в машину и вернулся объяснить ситуацию детсадовскому руководству. Там, разумеется, все принимается в штыки. Тем более что ее мать строго всем сказала, что в суд на них подаст, если что. Пока я размахиваю руками, доказываю, что положение безвыходное и т. д., какая-то воспитательница тайком идет к машине, заставляет девочку открыть дверь и утаскивает ее назад. Потом гордо подходит к пятачку, где я митингую, и предлагает мне отбыть восвояси. Бреду к машине, сажусь, разрыдался, как пацан... А потом вдруг думаю: “Да что же это такое, мужик ты или нет? Какая-то чужая баба уверена, что может с моим ребенком делать, что хочет, а я, видишь, расплакался, утерся и уехал домой, даже не увидев, как это повлияло на ребенка. Предал девочку”.

После этих слов меня перестали мучить сомнения. Я был готов к продолжению, но то, что случилось потом, превзошло любые ожидания. Через несколько часов раздался звонок в дверь моей квартиры. На пороге стояли омоновец с автоматом, моя бывшая жена и ее новый муж...

...Я привела лишь сотую часть всех унизительных и драматических ситуаций, через которые пришлось пройти Виктору Бражникову, чтобы реализовать свои отцовские права. Сейчас его дочери уже 12 лет, и ее мать стала осторожнее противодействовать их встречам, чем шесть лет назад. Теперь она не говорит Виктору открыто: "Пошел вон, дурак! Не дам тебе видеться с дочерью". Вместо этого идет другой текст: "Девочка занята уроками, у нее нет времени на поездки к тебе, она хочет общаться с друзьями, а не с тобой..." Да и бесконечная череда скандалов, которыми все шесть лет сопровождались контакты отца и дочери, не пропали даром. Того, чего хотела бывшая жена Виктора, она добились.

– Катя никогда сама мне не позвонит, – грустно признался Виктор в конце нашего разговора. И мускулы на его лице предательски дрогнули. – И никогда сама не попросится ко мне в гости у матери. Иногда я уезжаю в длительные командировки. И что? Ни разу она не пыталась узнать, жив ли я и почему так долго не появляюсь. В подсознании у нее уже крепко сидит рефлекс: папа – это боль, нервотрепка, неприятности. Я же с этим и по сей день живу...

Когда мы беседовали с Виктором, я, вполне естественно, сразу же задумалась, как помочь его горю. Но поначалу мне казалось, что действия бывшей жены Виктора не выходят за границы заурядного семейного конфликта. Каждый из них по-своему любит и хочет добра дочке, но беда в том, что мать хочет единолично решать судьбу Кати.

Недавно говорю Катиной маме: "У нас в доме живет хороший музыкальный педагог, давай я договорюсь, чтобы она занималась с Катей по выходным". В ответ: "Нет, мы уже решили, что она будет учиться танцевать". Через месяц спрашиваю: "Как танцы?" Дочь: "Я была там только два раза, мне не понравилось..." Или вот еще самый свежий случай. В конце прошлого года показал дочь стоматологу-ортопеду, оказалось у нее неправильный прикус. Разве для девочки, будущей женщины неважно, какие у нее будут зубы, какая улыбка? Нашел хорошего специалиста, начали лечение, но стоило нам несколько раз сходить к врачу, как тут же вмешалась ее мама. Впрямую она не сказала: тебе не нужно это лечение, она просто не пустила ко мне Катю, под видом того, что у нее двойка в дневнике... Ну скажите мне, какое отношение имеют кривые зубы к успеваемости дочери?!

По статистике, которой оперируют специалисты по семейному праву, 80 процентов разведенных отцов ограничивают свои родительские обязанности уплатой алиментов. 10 из 100 не готовы даже на такие скромные жертвы и скрываются от собственных детей, пока тем не стукнет 18 лет. Именно из-за этих злостных алиментщиков, доставших своей хронической жадностью не только бывших жен, но и судебных приставов, недавно была введена уголовная ответственность, предусматривающая срок лишения свободы до 3 лет.(Опасное заблуждение! На самом деле, статья 157 УК РФ предусматривает не три года, а три месяца ареста в качестве максимального наказания - прим. Сайта М.А.)

И только оставшиеся 10 процентов отцов готовы заявить о своих родительских правах в полный голос. Они не лицемерят, когда говорят, что счастливы быть отцами. Отцы по призванию не гнушаются никаких родительских обязанностей и согласны нести с матерями равную ответственность за судьбу ребенка, активно участвуют в его воспитании и не считают, что их заботы о малыше должны ограничиваться посещением оного раз в месяц плюс подарки на Новый год и день рождение. О таком заботливом, преданном папе мечтают все дети, независимо от возраста и пола. К такой редкой породе отцов относится и мой герой. Однако и ему, и его дочери от этого – только лишняя головная боль и никакой радости.

Действия Катиной мамы и ее родственников (матери, мужа), которые с завидным упорством, достойным лучшего применения, не дают девочке свободно общаться с отцом и порой доходят в этом до откровенного самодурства, казались мне вначале не подсудными. Мой ребенок – как хочу, так и воспитываю! Но оказалось, я в корне не права. И поступки Катиной мамы очень даже подпадают под статью... Семейного кодекса. Но, к сожалению, не я одна заблуждаюсь на этот счет. Предрассудками по части неограниченных материнских прав страдают не только заурядные обыватели, но и должностные лица, которым положено знать, где заканчиваются родительски права и начинаются права ребенка.

Мы попросили прокомментировать ситуацию, в которую попал наш читатель, человека, который знаком с проблемой защиты прав отцовства и детства не понаслышке. Он – семейный посредник и правозащитник. У него за плечами 20 судебных процессов, в которых он отстаивал родительские права отцов, еще столько же семейных споров решены без суда. И только в двух случаях судебные иски отцов были оставлены без удовлетворения.

– Правильно, адвокаты не любят такие иски. И дорого берут: не меньше 1000 долларов обойдется адвокатская работа. Но отец может обратиться к семейному посреднику. Это новое лицо в наших судах, многие даже никогда не слышали о таком специалисте. А я из личной практики знаю, половина всех конфликтных ситуаций между родителями решается с помощью посредника еще до суда. Родители идут в суд, не потому что они сволочи, злоумышленники или слабоумные. Нет, каждый из них хочет добра ребенку, но видит это по-своему. И договариваться между собой не умеют: ни в браке не могли найти общий язык, ни после развода не могут. Вот тут и нужен семейный посредник, хорошо знающий законы и способный осадить зарвавшихся в своих эмоциях маму или папу, заставить их отказаться от языка угроз, шантажа и перейти к сотрудничеству ради интересов ребенка. Он же поможет составить Соглашение о детях, на основе которого суд потом может вынести свое решение.

– Нет. Я этого не говорил. Быстро такие дела не решаются. На все уходит иногда 1-1,5 года. Ведь важно не только отстоять в суде право отца видеться с ребенком, но еще и добиться, чтобы он мог заниматься его воспитанием на деле, а не на бумаге. Очень часто суд выносит решение, а мать ему противится, тихо саботирует. Тогда начинается работа с судебными исполнителями, о чем я уже говорил. В конце концов мать понимает, что закон не на ее стороне, как она первоначально ошибочно думала, и начинает уважать, считаться с отцом ребенка. Это очень кропотливая, трудоемкая работа, поэтому я всегда честно предупреждаю своих клиентов: легкой победы не ждите, но победить можно.

Итак, лично я избавилась от мании материнского величия. Теперь я точно знаю: по Закону мать и отец равны в своих правах на ребенка. Об этом написано не только в новом Семейном кодексе, которому исполнилось 4 года – и не такой уж он и новый, чтобы судьи и другие должностные лица могли без зазрения совести им пренебрегать. Об этом же и в Конвенции о правах ребенка написано, только уже с других позиций: война между матерью и отцом, прежде всего, бьет по благополучию их детей, подрывает детское здоровье, наносит неизгладимую травму психике. Но задумывался ли кто-нибудь из родителей в пылу супружеских баталий о последствиях своих поступков, которые могут проявиться и сразу, и через десятилетия в судьбе их несчастного ребенка. Мать Кати уж точно нет. А жаль.

Об этом, между прочим, не худо было бы подумать не только разведенным родителям, но и тем, кто пока еще живет под одной крышей. Но уже поделил свой общий дом на два враждующих лагеря.

Вот недавно был типичный случай. Родители привели сына-школьника, жалуются: несколько лет был круглым отличником и вдруг скатился на тройки. Начинаем работать с родителями и узнаем: если бы не школьные проблемы сына, они давно бы разошлись. Получается, ребенок подсознательно это понял раньше них самих и "принял" экстренные меры по спасению своей семьи. Он стал "трудным", чтобы играть роль своеобразного костыля для разваливающегося брака.

Подростковые психологи, наркологи и сотрудники детских комнат милиции – все в один голос твердят: "Детские травмы для психики – самые опасные. Все наши взрослые проблемы, комплексы, фобии родом из несчастливого детства. Если нас в детстве не долюбили родители, то потом мы будем всю жизнь требовать повышенного внимания от окружающих, сомневаться в себе и не доверять близким". Если вы не хотите такого будущего своим детям, заройте свой томагавк в горшке с кактусом, перекуйте орало на шептало и задумайтесь, а чего собственно я так отстаиваю с пеной у рта, какие ценности и принципы защищаю? Ведь только одна из них – абсолютна. Суть ее в том, что наши дети должны быть счастливы. Все остальное – относительно и не так уж важно?