Изучая феминизм
Дэвид Шаклетон
(перевод с английского)

Женский архетип идеализирован.

Кое-что существенное произошло после Второй Мировой войны. Мир раскачивался от двух мировых войн и Великой депрессии, случившихся при жизни одного поколения. Когда преступления нацизма были разоблачены в Нюрнберге, когда атомная бомба была сброшена на Японию, мир испытал ужас. Но то, чего мы испугались больше всего - была наша природа. Мужские институты и правительства рассматривались как надломленные и опасные. На архетипичном уровне мы решили как целая культура, что маскулинность - подозрительна, и мы свергли мужчин с "пьедестала". Как следствие из-за противоположного характера мужских и женских архетипов, женщины были еще прочнее закреплены на "пьедестале". (Одним из результатов этого является, что наш образ зрелого, идеального и просвещенного человека является по своей природе типично женским: не агрессивный, более кооперирующийся, чем соревнующийся, мягкий, заботливый, чувственный.) На практике мы начали идеализировать женщин и демонизировать мужчин. Где бы не возникали большие проблемы - в семье или мире, мы ожидаем, что у них мужские причины, а женщины - их невинные жертвы. Фактически мы стали сопротивляться всякому исследованию. Фокус морального авторитета в семье был смещен к матери, в то время как отцы, как мужчины были устыжены и попали под подозрение. В интервью с Бертой Хофф, Роберт Джонсон автор книги "Он, Она и Мы" о женских и мужских архетипах) сказал: "женщины были наделены властными ролями, в то время как мужчины стали бессильными. Я сам вырос в семье, подобной этому. Моя мать правила, а мой отец говорил "Да". Это является очень распространенным, почти стереотипом для поствоенных браков".

Но типичная женская власть приняла другие формы, нежели мужская. В то время как отцовский авторитет является открытым и прямым, материнская власть обычно является скрытой и косвенной. Например, мать говорит детям: "Вы ведете себя очень плохо, вот подождите, отец вернется домой" - отец объявляется ответственным, хотя ясно, что в действительности мать является судьей и коллегией присяжных, и возможно, тем, кто вынесет и определит наказание. В то время как отцовская дисциплина является физической и интеллектуальной, материнская - типично психологической и эмоциональной (например, "Из-за вас мне приходится жить в этом бардаке" или "Вы вынуждаете меня кричать"). Что наиболее существенно, где мужской архетип действует через силу и страх, женский - через обман и создание чувства вины, стыда.

Ввиду этого мы больше не допускаем, чтобы вездесущий отец ранил наши души. Больше нет вероятности, что маскулинная идеология взяла бы вверх в нашей культуре, ибо она была бы быстро признана. Мы больше не идеализируем мужчин и не приемлем мужские формы зла. Однако мы все еще не признаем женское зло. В последние пятьдесят лет женские формы насилия над детьми оставались непризнанными. И так долго, пока это насилие будет не признанно, оно не может быть излечено. Сегодня мы имеем то, что вездесущая мать травмирует наши души.

Мы получили этот ущерб, потому что наши матери, идеализированные в современной культуре (поскольку мы сейчас верим, что мужчины ответственны за все зло в мире), причиняют нам насилие женскими способами, без нашего признания этого как насилия. И с женскими формами непризнанного насилия, не было знака или последствий за такое насилие. В самом деле, подобно немецким отцам, они верят, что их слова и действия являют собой хорошее воспитание. И точно так же как немецкие матери боялись противостоять физически насильственным отцам, точно также современные отцы стыдятся противостоять психически насильственным матерям. Вред, наносимый душам детей, остается непризнанным. И без публичного признания разрушительности такой формы зла, для большинства людей остается мало шансов обрести свою зрелость. Рана от нашей матери сегодня остается массивной, универсальной и неизлечимой.

Что же такое женское насилие? Это отторжение ребенка от доверия к собственному мнению или собственным чувствам. Это подмена материнской заботы субъективным определениям правильного или неправильного, виновности или невиновности. В подавление естественной эмоциональной выразительности в ребенке, потому что такое поведение воспринимается матерью неприятным, беспокоящим или неудобным. Как всегда в насилие, это осуществление принудительной власти в интересах осуществляющего, и против интересов ребенка. Это форма того, что Энн Миллер окрестила "ядовитой психологией". Она писала "Поскольку обучение во многих культурах начинается с младенчества в период начальных символических отношений между матерью и ребенком, это делает невозможным для ребенка открыть, что же в действительности происходит в отношении его. Детская зависимость от ее или его любви также делает невозможным позже распознать травму, которая остается часто скрытой за идеализацией родителей".

Типичное женское насилие является непрямым (осуществляемым через других лиц - отца или братьев), психологическим и эмоциональным ("вам должно быть стыдно за себя", или "прекращайте кричать немедленно"), тайным (часто осуществляемым не больше, чем взглядом, который говорит "вы так разочаровали"), манипулятивным (ты не можешь понять, потому что ты не женщина, не взрослый и т.д.) и эмоционально больше, чем физически инцестным ("позвольте мне сказать вам, на кого ваш отец реально походит"). Такое поведение выглядит адекватным воспитанием, не идеальным возможно, но и не вредным. Оно не является криминальным, как мужские формы насилия над детьми. Тем не менее я утверждаю, что оно является таким же разрушительным, как и мужское насилие. Фундаментально оно построено на стыде, чтобы контролировать поведение (как противоположность темному мужскому, которое использует страх для достижения той же цели). Где страх атакует волю, стыд убивает душу. В своей книге "Стыд: Духовный Суицид" Вики Андерленд Росоу написала, что стыд является системой в нашей западной культуре, и дала примеры его использования в религии, политике, образовании и науке.

Так мы, на Западе, из-за нашей практики воспитания детей, обладаем массивной, повсеместной типичной женской раной в наших душах, которую мы не осознаем, и которую я называю материнской обидой. Согласно этому тезису, тогда мы готовы для появления злой женской идеологии, которая эксплуатирует эту обиду. Эта идеология уже среди нас, и имя ей - феминизм.

Феминизм.

В первую очередь важно сказать, что я имею ввиду под феминизмом. Стандартная защита против любой критики феминизма, заключается в том, что он не является единым, но существует множество его направлений, таких как либеральный феминизм, социалистический или марксистский феминизм, радикальный феминизм, экофеминизм, и т.д. Конечно, эти направления существуют, но это несущественно. Любая идеология определяется ее основными принципами, которые остаются неизменяемыми во всех направлениях и течениях, которые объединяют все множество под одним знаменем. В случае с феминизмом, все направления разделяют одну и ту же веру, что история была историей всеобщего угнетения женщин мужчинами. Действительно это признается феминистками как основоопределяющий постулат; например, Элисон Джаггер и Пола Ротенберг Строл в их книге "Структура Феминизма", пишут "… консервативный взгляд на положение женщин в обществе является не феминистским, потому что он отрицает, что женщины являются угнетенным."

В дальнейшем я хотел бы быть ясно понятым, что это не входит в мои намерения, и я не считаю это правильным, выдвигать обвинения феминизму, основываясь на словах и действиях радикальных представителей или "сумасшедшего края". Здесь будут использоваться лишь сообщения его главных признанных представителей и главные направления его политики. Мой фокус на современном господствующем феминизме, который для краткости я буду называть просто феминизмом. И в то время как мои исследования показывают, что тот же самый феномен работает по всему западному миру, я ограничусь примерами североамериканского феминизма, поскольку эта область мне известна лучше всего.

Феминизм - идеология зла.

Если феминизм в самом деле идеология, которая эксплуатирует вездесущую материнскую обиду, то формы которые требуются, будут точно соответствовать и повторять женские формы жестокого обращения с детьми. Это не случайно? Он не иерархический: действительно феминистки много делают на равном уровне, согласовано, у них нет никаких национальных или международных "глав" или лидеров феминистского движения. Точно так же он не прямой в том, что нигде нет законодательных органов феминисток, университета, суда или армии. Феминизм проявляет свою власть косвенно, имея тех в позициях власти, кто исполняет его волю без необходимости ему самому занимать эти позиции, чтобы достичь его целей. В этом он работает точно матери в послевоенных семьях, где авторитет отца кажется незыблемым, тем не менее это материнская воля управляет.

Феминизм больше субъективен, чем объективен, движимый женскими эмоциями о том, что есть правильно, что точно отражает способ, которым матери решают, что является правильным в современных семьях. В спорах о праве, где объективность жизненно необходима, феминизм успешно утверждал, что любое недоброжелательное или враждебное отношение к женщине должно рассматриваться как сексуальное преследование. И современное законодательство против преследования отказывается от с трудом завоеванных фундаментальных свобод, таких как равенство перед законом, презумпция невиновности, прав на свободу собраний и собственности (для мужчин), чтобы гарантировать, что никто не чувствует себя в опасности в сообществе или дома. Многочисленные феминистские работы на тему гендерного равенства просто рационализируют женские чувства относительно неравенства, ибо, проанализированные тщательно, современные феминистские аргументы всегда открывают самих себя основанных не на объективном гендерном равенстве, но на женском превосходстве.

Подобно пост-военным матерям, феминистки изображают сами себя, как добродетельные жертвы борьбы за исправление мужской несправедливости. Требования для изменений никогда не выдвигаются как просто "Давайте работать вместе для достижения этой цели…", но всегда как обиды, как аргументы, что женщинам должны больше денег, больше власти, больше прав, больше… потребления общественной продукции. Аргументы всегда наполнены тоской и яростью, и всегда в предпочтение женщин. Феминистки не упоминают множество сторон, где женщины обладают гендерным превосходством над мужчинами, потому что они никогда не ощущают ничьего ущерба, кроме их собственного.

В конце, и это наиболее важно, феминизм добивается своих целей через внушение стыда. Вот - рычаг, двигатель современного социального контроля, рычаг который может использоваться только женщинами и только для женщин. Ибо когда мы были детьми, именно наши матери убедили нас, что мы недостойные, за исключением тех случаев, когда мы доставляли им удовольствие, тогда мы получали их одобрение. Глубокое чувство стыда, которое было рассажено в душах мальчиков и девочек, ныне обеспечивает феминисток средствами, чтобы эффективно контролировать каждую область социальной власти. Законодатели, судьи, академики, менеджеры, все вновь переживают эти глубокие чувства стыда и недостойности, которые они испытывали, будучи детьми, когда сердитые женщины говорили или подразумевали, что они плохие. В самом деле, все их жизни были выстроены вокруг заверений самих себя, что они - достойные, посредством ли работы, общественных достижений или финансового успеха. Однако ни одно из этих внешних оборонительных колец не в состоянии долго выдержать натиск феминистского внушения чувства стыда, ибо если в глубинах души все еще кровоточит материнская обида, это дает Женщине абсолютную власть определять ее ценность.

Насколько сильным является стыд как техника принуждения? Сильные, здоровые мужчины отдали их жизни, чтобы спасти женщин и детей на "Титанике" в 1912. Почему? Из-за позора прослыть трусами, если бы они не сделали этого. В военное время средний мужчина будет бежать прямо на пулеметный огонь, зная, что он умрет малозначимой смертью, лишь бы не столкнуться с позором, если бы он сбежал с поля боя. Стыд - самая интенсивная психологическая боль, которую мы можем чувствовать, мы обычно предпочитаем умереть.

Я показал, что формы принятые на вооружение идеологией феминизма, соответствуют типичным формам женского насилия над детьми. Но феминизму дается определение идеологии зла? Давайте посмотрим.

Во-первых, феминизм ищет не заработанных привилегий - прав без ответственности? Важной планкой современного феминизма от самого начала - были репродуктивные права; конкретно женское право на прерывание нежелательной беременности. Учитывал ли феминизм проблемы остальных, кого затрагивает это право - зародыша, отца, общество? Нет, феминистки аннулировали всю ответственность перед остальными. Они требовали - и получили - одностороннее право прервать или нет жизнь нерожденного ребенка по их желанию. (заметьте, это - вид нового права, которое ни один мужчина никогда не имел) В 1969 Бетти Фридан сказала: "Только один голос нуждается быть услышанным в вопросе, вынашивать или нет женщине ребенка, и этот голос принадлежит женщине: ее собственной совести, ее собственному выбору". Зародыш не имеет никаких прав, поскольку феминистки аргументируют "женское тело - женский выбор". Этот эмоциональный, позорный лозунг игнорирует всякую возможность, что нерожденный ребенок является отличным от остальных частей женского тела - для примера, что он в состояние вырасти в человека, что он результат сексуальных отношений с мужчиной и что они может стать мужчиной или женщиной - в пользу аргумента, что он окружен женским телом и кормиться за счет него. Итак, мы имеем несправедливую ситуацию, когда отец не имеет право голоса в вопросах жить или не жить его потомству, не имеет права даже быть уведомленным о наступившей беременности, однако законом принуждается к материальной поддержки ребенка, если женщина решила его оставить - независимо от того, желал он быть отцом или нет. И общество также, не имея право голоса в женском выборе, тем не менее должно обеспечивать социальное благосостояние мам. Сказанное женщинам "Если вы не хотите ребенка, вы могли бы не заниматься сексом" - будет встречено феминистками с гневом и обвинениями в дискриминации - тем не менее это именно то же самое, что феминистки говорят мужчинам в подобной ситуации. Совершенно ясно, в области традиционной женской ответственности - репродуктивной - феминизм не ищет гендерного равенства, но ищет привилегии для женщин и обязанности для мужчин.

Что насчет других сфер? В области традиционно мужской ответственности, реальные проблемы равенства - право голоса, законы против гендерной дискриминации в занятости, в оплате труда, в проживании, в доступе к профессиональным ролям - были адресованы годы назад. Сегодня все феминистские инициативы заключаются в предоставлении женщинам преобладающих прав над мужчинами, а мужчинам ответственности за женщин. Таким образом, мы сегодня имеем акции за равенство на работу, в областях где преобладают мужчины, но не имеем там, где женщины в большинстве. Мы имеем беспрецедентные карательные меры по усилению сбора детской поддержки, но никаких мер по доступу отцов к детям. Мы имеем политику нулевой терпимости (то есть арест мужчины по женскому слову) против мужского насилия в отношении женщин, базирующуюся на феминистских исследованиях, которые моделируют все домашнее насилие в терминах угнетения мужчинами женщи-жертв и отрицание реальности женского насилия в доме. Мы имеем законы относительно сексуального преследования, направленного против способов, которыми мужчины могут сексуально домогаться женщин на рабочем месте, но не имеем законов против использования женщинами их сексуальности для достижений преимуществ в их карьерном росте. Мы даже определили непристойность, здесь, в Канаде, в терминах, которые задевают женщин!

Все эти феминистские инициативы ищут принудительное преимущество для женщин, что является вторым критерием, описывающим идеологию зла. Феминистки не говорят мужчинам и обществу "Предлагайте те вещи, которые вы выбираете". Нет, они настаивают, чтобы эти права были даны принудительной силой закона. И поступая так, они используют их собственные типично женские формы насилия: обман и стыд. Обман проявляется в создании и использование фальшивой и искаженной статистики (например, что мужчины зарабатывают больше мужчин, но игнорируя разницу в реальных часах работы, годы опыта, переработку, квалификацию и другие факторы). А позор проявляется в силовой манере шантажировать этим законодателей, судей - и избирателей! - чтобы не допустить беспристрастного, сознательного и свободного выбора, но испытывать чувства стыда за причинение неудовольствия женщинам.

В Канаде феминистской инициативой на данной момент является равная оплата. Трибунал по Правам Человека обязал федеральное правительство заплатить приблизительно пять миллиардов долларов женским правительственным служащим, потому что их работа была "недооценена" по сравнению с мужчинами. Этот аргумент абсолютно ошибочен. Неравная оплата за равную работу и дискриминация при найме (реальная проблема неравенства) была нелегальной в Северной Америке многие годы. Всякая женщина, которая хотела повышенную зарплату за "мужскую" работу, имела возможность соревноваться за нее, подобно мужчинам. Факт заключается в том, что зарплаты устанавливаются рыночными требованиями: там, где много людей желают выполнять специфическую работу (например, уход за детьми) предложение вынуждает зарплату снижаться. И это то, что должно быть, поскольку цена продукции тогда представляет реальную стоимость. (Коммунистическая Россия надорвалась, стараясь заставить рынок служить идеологическим целям.) Что реально хотят поборники равной оплаты - легкой, но хорошо оплачиваемой должности. Они хотят быть субсидированными за счет других. Они хотят увеличить их потребление без всякого увеличения их производительности. Они хотят узаконить это. И они получают.

Третий аспект идеологии зла - поддержка образа тотальной и вечной моральной праведности. Многие уже из рассмотренных примеров сделали это очевидным, так что я ограничусь демонстрацией основных используемых стратегий.

Если феминизм преследует цели (женское превосходство), которые должны быть замаскированы, то ему жизненно необходимо иметь механизмы, позволяющие ему избегать значимых дебатов по этому поводу. Феминизм располагает тремя базовыми стратегиями для этого:

1. Всюду, где есть различия между мужскими и женскими ролями, игнорируйте реальные причины и представляйте различия всегда как результат мужского угнетения и дискриминации женщин - и требуйте компенсирующие программы (такие как аборт по требованию, сексуальные домогательства, равную оплату, цензуру порнографии и т.д.).

2. Там где нет различий между мужскими и женскими ролями или такие различия существуют в пользу женщин, создавайте искаженные исследования и статистику, чтобы заявлять, что женщины находятся в незавидном положении. Заявляйте, что различия - свидетельство мужского притеснения и требуйте компенсирующую программу (то есть женское здоровье, насилие против женщин). Если необходимо введите термин "насилие против женщин и детей" в качестве эмоциональной козырной карты, чтобы пресечь дебаты по реальным проблемам (таким как обвинения в причинении вреда жене и детям в течение определения опеки над детьми).

3. Если кто-либо выступает против или критикует требования феминисток, сохраняйте молчание или изолируйте их через стыд, обвиняя в женоненавистничестве, то есть в противоборстве женскому равенству, чтобы сохранить свое собственное эгоистичное или репрессивное поведение. (Обратите внимание, что это также работает против женщин, про которых говорят как о "колонизированных" патриархатом.)

Резюме: Никогда не при каких обстоятельствах не отказывайтесь от настоящей морали. Похоже, феминизм никогда не в состоянии извиниться! (например то лицемерие, которое феминистки демонстрировали, когда они оправдывали свою поддержку Клинтона в связи с его известным поведением, хотя в ином случае оно бы вызвало их осуждение. Как, например, они осудили кандидата в Верховный суд Кларенса Томаса за "криминал" в виде "цветных" шуток на рабочем месте.

Заключение.

Я попробовал набросать картину того, где мы находимся сегодня, и как мы до такой жизни дошли. Я хочу закончить словами насчет того, куда мы движемся.

В чем заключается конечная цель современного феминизма. Феминистки искренне верят, что они ищут равенство. Но это не так. Потому что они подсознательно действуют из материнской обиды, их цель вернуть женщин в состояние детства, где существуют права без обязанностей, потребление без производства. Для мужчин они предлагают противоположную цель: обязанности без прав. Люди с обязанностями, но без прав - рабы. Мы в настоящие время движемся бессознательно, но верно в мир, в котором женщины - дети, а мужчины - рабы. Только когда мы признаем правду этого и отшатнемся в ужасе, только тогда мы сможем проснуться от кошмарного сна.

Ситуация очень серьезная, но все же это пока еще ранние дни. Настоящая война еще не началась. Мы все еще успокаиваем феминисток, стараясь дать им достаточно из того, что они хотят, чтобы не конфронтировать с их силой, как поступали союзники с Гитлером в 1936-39., это не сработало тогда, это не сработает и сейчас. В действительности, как тогда, это приведет к бедствию.

Грядущая война - неизбежна. На психологическом уровне мы должны снять женщин с пьедестала, и мы не сделаем это как культура, пока не увидим то зло, которое они делают. Но мы очень связаны идеализацией женщин. Материнство наш последний бог (богиня), и потребуются большие страдания, прежде чем мы позволим женщинам стать полностью людьми.

Война, о которой я говорю, не будет физической войной - что было бы типично мужской формой. Это будет духовная война, война о значении и цели жизни, и что является правдой. Потребуются не физические солдаты, но люди, которые прошли через собственное излечение и стали эмоционально и морально сильными, кто избавился от того, чтобы быть контролируемым стыдом.

В ближайшее время, я верю, мы увидим возрастание уровня насилия, поскольку традиционные ограничения были сняты, возрастающие уверения, что это вина мужчин, ужесточение репрессий в отношении мужчин и "защита" женщин и детей, возрастающие уровни психологических расстройств, отчаяния и самоубийств. Феминизм станет даже более ядовитым и радикальным. Мы увидим, что мы выиграли, что мы начали вставать с колен, когда гнев и страх обратятся в печаль, когда мы увидим огромную печаль через всю нашу культуру, печаль о том, что мы сделали, и чему мы позволили случиться с нашими детьми и самими собой.

Я не знаю, как много времени этой займет: возможно, двадцать лет. В сравнении с ситуацией в нацистской Германии две вещи выделяются. Материнская обида глубже, чем отцовская, потому что мать, первая, с кем мы имеем отношения. Вот почему мы сделали отцовскую работу - она была легче. Работа с материнской обидой будет тяжелее и более депрессивной, и возможно, потребует больше страданий, прежде, чем мы закончим ее. И вторая вещь заключается в том, что у нас нет "союзников", которые спасут нас. Мы должны сделать то, что нацистская Германия не смогла сделать: мы должны найти силы признать и бороться с этим злом изнутри нашей собственной культуры, даже в то время, пока все еще охвачено и ослеплено материнской обидой. Я не знаю, как мы сделаем это, но я не вижу альтернативы.

Я понимаю, поскольку я пишу эти слова, что большинство будут отрицать их, что это не маленькая вещь признать правду о системе, в которую мы погружены. Это также трудно, как признать правду о наших семьях. Очень трудно признать правду о наших семьях. Это не комфортно далеко, подобно нацизму для большинства из нас, но типично сильно в нашей психике прямо сейчас. Важно, возможно, что не было эффективного сопротивления нацизму в Германии от начала и до конца Третьего Рейха. Посмотрим, что это означает. Несмотря на всю жестокость, потерю личной свободы, социальный и политический вред, огромную финансовую и персональную цену войны, нацизм тем не менее обладал очевидной народной поддержкой по всей Германии до конца войны. Ясно, что это удовлетворяло жизненную потребность. Это вызов, которому, я полагаю, мы противостоим.

Я хочу закончить на более позитивной ноте. На одной стороне этого вызова находиться культурная зрелость, социальное сознание. Материнская обида - последняя вездесущая рана. Когда она будет излечена, мы впервые за всю историю сможем осознать культуру всех типичных форм детских травм и их последствия на позднюю жизнь. Мы будет работать и избавляться от нашей проблемы стыда, точно также как мы сейчас поступаем с проблемами физического и сексуального насилия. Какие формы правительства, развлечения, социального взаимодействия мы тогда создадим, я могу едва вообразить. Я, возможно, не доживу и не увижу это. Но я намереваюсь жить, чтобы помочь достижению этого.