Статья Г. Россоша из книги "Сильверстова находка", 1990 г. С сокращениями

АМАЗОНЩИНА: ДЕТИ БЕЗ ОТЦОВ, ОТЦЫ БЕЗ ДЕТЕЙ

Добро, будет она римскою папой.

А. С. Пушкин

Ужасная судьба отца и сына -- жить розно…

М. Ю. Лермонтов

В наши дни стала вполне возможной и допустимой, даже популярной, ситуация, когда между отцом и детьми возводится "железный занавес" -- не по закону, не по решению полномочных органов, а единственно лишь по воле и усмотрению матери. Примечательно, что отец вовсе не обязан в этих случаях быть "алкашом", разложенцем, бузотером -- нет, с него довольно не угодить чем-либо своей супруге, выйти из повиновения.

В Кодексе о семье и браке черным по белому сказано: родители -- независимо от того, состоят они в супружестве или нет, проживают совместно или врозь -- не только имеют право, но и обязаны на равных основаниях участвовать в воспитании детей. На практике же иная мать, если она того пожелает, может взять на себя безраздельное распоряжение судьбой ребенка, оставляя за отцом лишь право (и обязанность) быть кормильцем детей, не допуская его ни к воспитанию их, ни к общению с ними. Этот камень преткновения между отцами и детьми стоит сегодня так незыблемо и бесповоротно, что даже решение суда, обязующее мать не препятствовать встречам ребенка с отцом, может стать фикцией, если мать откажется ему подчиниться *. Доходит иной раз до актов отчаяния -- отцы "похищают" своих детей. Но, разумеется, и это ни к чему хорошему не ведет.

Женщина-мать -- для всех нас святыня. Так было и так будет всегда. Вот почему неимоверно трудно, зато и необходимо -- высветить теневые стороны прекрасного ореола. Злоупотребления авторитетом и привилегиями материнства -- это уже не "досадные исключения", не отдельные "вывихи", а серьезный социальный фактор, который не может не вызвать тревогу и озабоченность.

Амазонки -- легендарное племя древних времен, но не редкость и теперь -- встретить прямую наследницу духа и традиций этого племени: женщину, чья независимость возведена в самоцель, а материнский инстинкт переродился в инстинкт собственности (в широком смысле этого слова, то есть обретения власти как над вещами, так и над людьми). Муж, дети, да и все прочее -- словно бы принадлежат ей. Она одержима комплексом полноценности: в запале самоутверждения ее прельщает не равенство с мужским полом, а главенство над ним. Этот комплекс она привносит, в первую очередь, в атмосферу семьи. Ей необходимо единовластие в доме -- она одна знает что нужно и не нужно детям, чему и как их учить; твердо знает, что полезно и что вредно мужу, как отвадить его от "бесполезных" друзей, побочных влияний, интересов, привычек, как привить ему единственно необходимую привычку -- быть второстепенным, заштатным существом, с полным правом молчаливого согласия и послушания.

Нынешняя амазонка -- женщина особого склада и толка. У нее свой кодекс неписаный, есть и "обмен опытом". Зная, конечно, что не все мужья так податливы, как ей того требуется, она держит в запасе универсальный козырь. Ребенок -- вот ее беспроигрышная карта на все случаи жизни. Строптивому мужу раз и навсегда дается понять: развод с женой -- это развод и с детьми; причем инициативу развода все чаще берет на себя "слабая половина".

"Амазонщина" -- именно так я окрестил это уникальное явление. В научном плане оно лежит на затейливом стыке-скрещеннии социологии, истории, психофизиологии, этики, футурологии, даже и политологии (этой последней далеко не в последнюю очередь). В рамках данной статьи я затрагиваю одно звено амазонщины -- как она проявляет себя "в кругу семьи". Амазонок не так уж и много, но они тон задают, образуя вокруг себя вихреобразное "силовое поле". От этого вихря даже статьи закона трепещут. Многие выступления на сей счет в прессе свелись практически к "щекотанию умов и нервов". А воз и ныне там. То есть в глубоком тупике. Авторы публикаций трактуют проблему прежде всего как тяжбу отцов и матерей, между тем, как суть дела остается, на мой взгляд, за бортом их понимания. Защита души и личности ребенка, очутившегося меж двух огней, -- вот главная наша задача. Ребенку одинаково нужны и мать, и отец. Никто не властен лишать малыша (без исключительных на то причин и оснований) ни материнских, ни отцовских ласк, забот, уроков воспитания. Когда, по стечению обстоятельств или специально интересуясь этим, сталкиваешься с участью "маменькиных" сынков и дочек, насильно отторженных от родных отцов, тебе предстает калейдоскоп нелепых, низких, диких конфликтов, панорама сбитых с толку душ, изувеченных характеров. Дети, как заложники, в руках у амазонки -- любые условия может она диктовать, может веревки вить из "сильного пола", играючи на его отцовских "слабостях". Как в застенке, отцу с ребенком "свидания" предоставляют -- по великой милости, да еще зачастую под надзором. И кто надзиратель-то? Неужели мать родная?! Она тебе и прокурор, и судья. Над кем она самосуд вершит? Кто они, эти "прокаженные" отцы, которым к родным детям приблизиться нельзя? В большинстве своем -- отцы как отцы. Кто лучше, кто похуже. Общество доверяет им вполне: производить материальные блага, лечить, учить -- взрослых и детей, командовать людьми. За какие же страшные грехи ставят их в положение "уголовного элемента", лишенца, ограниченного в "дееспособности"? И первейший, коренной вопрос: за что четвертуются дети? По какому праву осуждают их на полусиротство?

* * *

Амазонщина как явление связана с глобальной системой "Мужчина -- Женщина". Все то, чем ознаменован уходящий двадцатый век: взлет и взрывное развитие науки и техники, ломка чуть ли не всех структур, укладов, процессов -- все это как бы вырвало названную систему из ее насиженного гнезда, вывернуло наизнанку. Статус мужчины и статус женщины претерпели такие метаморфозы, что потребуется еще не одно десятилетие, прежде чем системе удастся обрести новое равновесие, приемлемые ориентиры. Наиболее резкие перегрузки и потрясения пришлось испытать женщине -- на нее обрушился целый каскад небывалых возможностей, задач, требований. Вознесенная на качественно непривычный социальный уровень, она должна теперь совмещать новые для нее обязанности со своим исконным назначением -- быть женой и матерью. Ее сегодняшняя роль в обществе важна и почетна, но в то же время невыразимо трудна, сложна ответственна. Нет ничего удивительного в том, что отнюдь не всем женщинам -- в их самосознании, психологии, морали -- удается здраво воспринять и усвоить пестрый узор зигзагов, изломов "шального века". У некоторых "вскружилась голова" -- от достигнутой высоты, от величия, которым по достоинству овеяны понятия женщина, мать. Кстати немалую долю "хмельного зелья" вносят в эти головки бойкие журналисты, взахлеб расточая прекрасному полу елейные, напыщенные дифирамбы и оды. Такого рода возлияния, безмерное славословие, даже идущие от чистого сердца, могут задурить кого угодно, пробуждая подчас низменные, нечистые устремления.

Мы, старики, чье детство пришлось на военное лихолетье, хорошо знаем, как наши матери ждали наших отцов, выбивались из сил, подымая нас, хранили и хранят память о тех, кто не "вернулся из боя". Знаем, как ждали отцов мы сами, малолетние сорванцы, да и теперь не можем смириться с утратой, положившей отпечаток на всю нашу жизнь. С каким же изумлением взираем мы на тех молодых матерей, что поддались сегодня соблазну самодовольства, самонадеянности, иллюзии самодостаточности. Уверяют себя, что мужья для них обуза и помеха, а для детей самое лучшее -- не знать своих отцов. Кое-кто из "добровольных вдов" живут вроде бы припеваючи -- в домах со всеми удобствами, окружены заботами услужливых "предков"… Не всем, конечно, далеко не всем безмужний удел дается легко, безоблачно. Многим приходится ой как несладко. Но вирус мужепрезренья заразителен, агрессивен. Бывает: добропорядочная, любящая жена и мать, хлопотливая хозяйка каменного гнезда, и вдруг -- перемена декораций! Без повода, беспричинно (иногда против своей воли и желания) -- подводит муженька к порогу, дает ему коленкой "вольную" и… начинает "новую жизнь". Готова, в угоду своей лихорадочной "самостийности", не только разбить семейное счастье, но и пустить под откос благополучие детей, их душевное равновесие, даже подчас и здоровье. Ничего не попишешь: такова соль и суть амазонщины. Согласно дошедшей до нас легенде, "те еще" амазонки жили чисто женским племенем: детей зачинали в набегах на чужие народы, себе оставляли только девочек, приучали их к войне, выжигали им грудь -- чтоб без помех натягивать тетиву лука, и знать не хотели ни мужей, ни отцов. Не потому ли радостный смех малыша при встрече с отцом -- нож острый для нынешней амазонки? "Я, Я, Я" -- вот ее материнский мотив, женская страсть, канон супружества! И поди докажи ей, что "я" -- не первая буква в алфавите. Поистине медвежью услугу, повторяю, оказывают ей те, кто, подливая масла в огонь, со всех "амвонов" вещают и трубят гимны женскому роду, звучащие так не педагогично, как если б школьному учителю взбрело по-рыцарски расшаркиваться перед существительными женского рода, затирая спиной на классной доске мужское и среднее "отродья". Извечная мудрость "чти отца своего" стерта этими горе-педагогами, предана забвенью, чуть ли не осмеянию. А зря.

Здесь, правда, нельзя не сказать вот что. И впрямь -- изрядно раскис наш брат "сильный пол", крепко подмочена его былая честь и слава. Мы уж не столпы общества. Главенство мужское в доме, авторитет непререкаемый -- канули в Лету. Кому не лень -- понукай, подстегивай нас в хвост и в гриву. Чуть выпустили бразды -- амазонка тут как тут: кого в рог бараний скрутит, кого взнуздает, кому просто пинка дает. Заартачишься -- вмиг узнаешь почем фунт лиха. Настал наш черед -- добиваться равноправия. А если без шуток: престранные вещи происходят в мире. Все круче осваивая мужскую хватку -- в труде, спорте, творчестве, многие женщины, чего греха таить, не очень-то отстают и в делах бесславных. Табак, бутылка, вертеп. Мужеуподобление входит и во внешний их облик: одежда, прически, походка, жестикуляция, нередко и голос -- сближаются с антиподом. И он, со своей стороны, идет на сближение: перенимает исподволь женские черты, манеры, занятия, попутно обретая пресловутую бабью ворчливость, склонность к пересудам, перебранкам. Мужской род явно теряет свою мощь, свое лицо. Ну а женский пол -- устал быть слабым и прекрасным.

Хорошо это или худо? Мы не даем себе отчета в том, что различие между мужчиной и женщиной -- не просто половая принадлежность; гражданское равноправие -- не равнозначность, не тождество. В социальном, духовном, нравственном отношении -- у женщины и мужчины свой "профиль", особый склад натуры и личности. На том и держался мир испокон веков: Адама манила женственность Евы, ее влекла его мужественность. Откуда же теперь взяться взаимному притяжению, когда нарастают сходство и дублирование? Замечу попутно: дела и заботы домашние, "женские", отнюдь не менее престижны, чем любое "сугубо мужское" дело, хотя бы и государственной важности; но мужчина сплошь да рядом погружается теперь в быт буквально "с головой", становясь закоренелым "подкаблучником", теряя возможность и способность жить своим умом, посвятить себя тем делам и задачам, которые по плечу только ему. Отсюда многие наши беды -- и в семье, в делах воспитания детей, и во многих общенародных делах. И женщина: настойчиво "отбивая хлеб" у мужчины чуть ли не во всех видах деятельности, остывает к домашнему очагу, теряет первозданное обаяние, душевное участие в судьбах близких.

-- Жуткий анахронизм! Ретроградство! -- слышу голоса протеста. -- Женщина давно выросла из этих пеленок!

Да, очень похоже, что выросла. Но стало ли кому от этого лучше? В том числе (и прежде всего) ей самой.

Амазонщину порождает как раз отклонение женщины от своего естества, от прямого призвания. Нечто вроде "мутации", причем довольно-таки шаблонного пошиба. Если этот сдвиг будет углубляться -- последствия не заставят себя ждать. Уж и сегодня пожинаем мы плоды такой аномалии. В последнее время на телевидении, в печати все чаще упоминают тех, кто вольно или невольно оскверняет свое звание женщины, миссию материнства. Кого-то из них лишают родительских прав, другие матери просто отказываются от своих детей. С той и другой категориями женщин более или менее ясно, на них ставится определенное клеймо. С амазонками -- гораздо сложнее. Сами кормят и одевают детей, по-своему заботятся о них, сами воспитывают… но как?

* * *

В качестве первой, неотложной меры надо, по-моему, обеспечить соблюдение действующих законоположений. Там, где в законе слабина и брешь, она провоцирует беззаконие, как бы заманивая, втягивая в эту лазейку все что ни есть в людях бесчестного, корыстного, недоброго. Когда при живом и любящем отце мать из кожи лезет вон, чтобы искоренить в сознании ребенка даже само понятие "отец" или, во всяком случае, ошельмовать, обезобразить его -- не равносильно ли это нанесению нравственного увечья малышу? Психологическое давление на детей, зачастую переходящее в "психическую атаку", парализует их моральные, умственные и чисто физические ресурсы. Принудительное отчуждение от отцов ведет детей к более обширному, чуть ли не "круговому" диапазону отчуждения -- от сверстников, от самих себя, да и от матери тоже. Без дуэта родительских натур и характеров (пусть нестройный, но дует!) выходит однобокое, осколочное воспитание, изъян души. Представим себе триумф амазонщины: отец изгнан напрочь, выбит из седла, утратил "центр тяжести" и "точку опоры", стал безразличен ко всему, докатился до прогулов… Картина не из веселых, но это лишь мелочь в сравнении с тем, какой операции подвержено детское сердце, когда корчуют из него привязанность к отцу, память об отце.

Вправе ли мы безучастно созерцать, как детство многих и многих превращают в "поле битвы, поле брани"? Тем паче, что баталия эта уродует не только детство. Надо вызволить из этого котла и самих родителей. Как сберечь для ребячьей души рядом с образом матери, с ее лаской и заботой также и образ отца, его крепкие руки, особенный взгляд, потешные выдумки, его не всегдашнее согласие с матерью? Что станется с детьми, если их воспитание и впредь будет всецело на откупе у матери, а отец по-прежнему останется на птичьих правах? И что будет вообще с семьей как ячейкой общества, служившей до сих пор колыбелью и гнездом для большинства живущих?

И на холме средь желтой нивы

Чета белеющих берез…

Какой замечательный образ и символ семейного союза! Но амазонщина не признает и не щадит ничего прекрасного, ничего, что соединяет и роднит. Ей это органично противопоказано. На ее допотопном знамени начертано: разделяй и властвуй!

Итак, "хозяйка положения" не всегда способна быть "на высоте положения". Проявляя склонность и волю к единовластию в семье, к ниспровержению и подавлению мужского начала, она, по существу, делает отверженным не только отца, но и ребенка, превращаемого в орудие материнского каприза. Супружеский развод оборачивается разводом поколений, что формирует многих полусирот как негативную массу, как резерв [букета] явлений: пьянства, разгула и разврата, лихоимства и рутины, безыдейности и безответственности, ярого ожесточенья.

Дети, выросшие в полусиротстве, бессемейности, теряют способность, желание и вкус к любым долговременным союзам -- будь то дружба, любовь, семья или просто родство. Таким ли хотим мы видеть своих наследников? Человек без постоянных глубоких привязанностей -- достоин сочувствия и сожаления. Для него и Родина может быть пустым звуком. Поветрие амазонщины относит семейные паруса прямиком на эти зубчатые рифы.

Мать-одиночка -- это сегодня не позор, не низость. Общество предоставляет ей, по сравнению с другими матерями, дополнительные льготы. Что касается амазонки, она зачастую с легким сердцем и вполне добровольно становится матерью-одиночкой, особенно если находит поддержку у своей родни. Недальновидные бабушки и дедушки с готовностью, иногда с радостью хватаются за любой повод, чтобы отделаться от "чужого". Это поощрение служит амазонке весомой последней каплей, склоняющей чашу в пользу одиночества.

Положение в делах семейных настолько казусное, что, к примеру, иные женщины, живущие в полном согласии со своим супругом "де-факто", находят резон не регистрировать брак с ним, юридически быть в статусе матери-одиночки: помимо того, что это обеспечивает ей постоянное денежное пособие и прочие законные "купоны", можно еще в любую минуту и в любом месте козырнуть своим "одиночеством", добиться каких-то уступок, снисхождений и т. д.

Все это было бы смешно…

В Семейном кодексе [КоБС] предусмотрено: порядок общения с детьми, их воспитания (когда у родителей в этом пункте раздор) определяют органы опеки и попечительства, а если кто-либо из родителей не повинуется этим органам, вопрос решается в судебном порядке. Вроде бы все учтено. Между тем, как уже сказано здесь и не раз признавалось в печати, на практике торжествует диктат матери. Почему? Отчасти потому, что у органов опеки нет четко разработанной и жизненно оправданной методики, которой можно действенно руководствоваться. У них нет и физической возможности вникать в каждый конфликт. То есть регулировать эти тончайшие отношения по справедливости и по закону -- некому, некогда и неизвестно как **. Амазонка с лихвой восполняет этот вакуум, внедряя свою "справедливость", свой "закон". Общественность до сих пор огибала здесь острые углы, лишь теперь, кажется, все исподволь сходятся на том, что дальше так нельзя -- слишком вопиющи злоупотребления, слишком велик социальный урон. Перейти, однако, от слов к делу совсем не просто. Нужен общеприемлемый "механизм" регуляции отношений в расколотых семьях.

На мой взгляд, в раскаленных перипетиях семейной драмы можно создавать специальные группы посредников -- из числа родных, друзей или сослуживцев обоих родителей. Они выступали бы связующим звеном между сторонами, смягчая и гася конфликтные вспышки, помогая родителям разумно распорядиться собой и детьми, а главное -- оберегая интересы детей в полном соответствии с законом. Конечно, стороннее вмешательство крайне нежелательно, но случаи-то как раз крайние, "пожарные", и дело-то ведь не келейное. Тактичный третейский подход будет избавлять детей от втягивания в родительскую междоусобицу. Это даст им возможность не терять любви и привязанности ни к отцу, ни к матери, ни к родственникам с обеих сторон. А когда и посредники не справятся -- нужны решительные законно-правовые меры. Так, если мать, несмотря ни на какие доводы, считает своим долгом по-прежнему ставить рогатки контактам детей с отцом, внушает детям пасквильное представление об отце, -- в качестве последней меры суд мог бы смелей идти на отрыв ребенка не от отца, а от матери (разумеется, если отец может обеспечить нормальный уход и воспитание ***; кстати говоря, жизнь дает нам достаточно примеров того, что для многих отцов это вполне посильная задача). "Отлученная" мать сохранит, конечно, все свои права, у нее будут отняты только орудия пытки и надругательства. Сама по себе вероятность такого решения может сыграть роль отрезвляющего тормоза в поведении амазонок. Они уже не будут так твердо убеждены в своей полнейшей безнаказанности. Более того: в условиях настоящего не "филькиного" равновесия в правах отцов и матерей участятся, пожалуй, случаи возрождения семейных союзов.

Я бы предложил проводить ежегодно Дни семьи. В рамках этих Дней на страницах печати, в телестудиях, дискуссионных клубах, на тематических конференциях можно обсуждать весь спектр насущных проблем семьи, супружества, воспитания детей.

* * *

Волшебная мука деторождения была и остается естественным правом женщины, ее высшей привилегией. Эта святая обязанность обеспечивает ей исключительное положение в обществе. Огромное большинство женщин понимают свою уникальность как подвижническую миссию, которую они призваны исполнять не за страх, а за совесть, не уповая на лавры, не требуя почестей и оброков. Они с радостью несут тяжкий крест материнства, не простирая свою монополию за пределы этого подвига. Что же до амазонок -- они видят в особом призвании женщин знак "высокородия" и "высокомерия"; своей монополией они хотят обнять все области жизни. Встретишь иную из них -- того и гляди провозгласит себя Триумфальной Аркой и Поклонной Горой. Позволю себе вновь прибегнуть к литературному примеру.

Амазонки, как и все матери, на сон грядущий рассказывают и читают детям сказки. В том числе, конечно, "Сказку о рыбаке и рыбке". Десятки раз читана-перечитана, по радио, в мультфильмах, по рисованным книжкам, просто наизусть -- ни детям она никогда не надоест, ни взрослым. А вот поди ж ты: не все матери осознают, что поучительный ее смысл обращен прежде всего к ним, а не к детям. Не хотят извлечь урок для самих себя. Не хотят присмотреться к старухе из сказки -- почему и зачем понадобился Пушкину такой вот сюжет, такой зловещий (и жалкий в конечном счете) женский образ. Неутолима жажда старухи к самоволию, нет предела ее самодурству. Всю жизнь иссушала ее эта жажда, а может быть, дремала под спудом, да так бы и не показала себя, кабы старик не изловил в море золотую рыбку. И свершилось преображение. Как только был дан повод и возникла возможность для упоения алчущей души, тотчас же страсть эта пробудилась, вскипела, вышла наружу. Можно наверняка сказать: стань старуха, владычицей морскою и согласись, золотая рыбка быть у ней "на посылках" -- ей и этого оказалось бы мало. Страсть ее безмерна и невменяема. Такова амазонщина.

Почему так названа эта сказка -- о рыбаке и рыбке? Ведь вокруг старухи все здесь крутится. У Пушкина, думаю, был здесь тот умысел, что такие старухи не достойны заглавной роли -- ни в сказке, ни в действительности.

Амазонка порывается завоевывать и тиранить не пространства земные, а души людские. Она действует как предельно сжатая стальная пружина, что дала себе зарок расправляться, но никак не может расправиться вполне. Материнский инстинкт срабатывает сегодня по-прежнему, но у многих женщин его затирают другие, привнесенные побуждения. Между прочим это не может не настораживать лидеров тех стран, где малодетные и бездетные семьи грозят стать общей нормой. Тут очевиден и ощутим некий органический сбой, какая-то аномалия, чреватая для человечества утратой перспективы.

В определенном смысле амазонка все отчаянней рвется к "трону". Конечно, пока еще слишком мало реальных признаков "женовластия". Они проступают главным образом в частной жизни. Так, все чаще жены отказываются брать себе фамилию мужа и детям дают свою фамилию. Можно наблюдать это и в тех случаях, когда отцовская фамилия явно благозвучней. Мужчины, как правило, смотрят на это сквозь пальцы, не находя тут никакой "крамолы", не увязывая эту частность с общим наступлением амазонок по всему фронту. Даже Мишель Монтень как-то очень легкомысленно писал об этом 400 лет назад: "Мы предаем чересчур большое значение наследованию по мужской линии и охвачены нелепым желанием увековечить наши имена". Ключевые посты в подавляющем большинстве стран остаются за мужским полом, но кто может с уверенностью определить -- что день грядущий нам готовит.

Я бы, пожалуй, не усмотрел ничего странного и страшного в том, что мы на пороге неоматриархата -- скорей всего, так тому и быть -- если б только не сбиваться женщине на стезю самовозвеличения и бесполой тирании. Моя мишень -- не "женовластие" как таковое, а лишь болезненное и безумное проявление его: амазонщина.

Иногда эта болезнь проходит, но что оставляет она после себя? Коросту и гарь сокрушенных судеб, как после настоящей войны -- не на жизнь, а на смерть…

1984-1989 гг.

---

Источник: http://www.orc.ru/~otcydeti/amazonsh.html