В целом.

Эта статья исследует культурное строительство отцовства в Америке, также как последствия этого строительства как фактора недооценки отцов — особенно отцовской любви — почти за столетие в развитие и исследование семьи. Она содержит обзор 6 категорий эмпирических исследований, показывающих мощное влияние отцовской любви на социальное, эмоциональное и познавательное развитие детей. Многое из этого свидетельства говорит, что влияние отцовской любви на развитии потомства столь же велико, а иногда и большее, чем влияние материнской любви. Некоторые исследования заключают, что отцовская любовь - единственный существенный предсказатель определенных результатов после учета влияния любви матери. В целом, любовь отца, кажется, имеет столь же глубокое влияние как любовь матери для психологического благополучия и здоровья потомства, также как в совокупности психологических и поведенческих проблем.

Исследование в каждой главной этнической группе Америки (Rohner, 2001), во множествах наций (Khaleque и Rohner; Rohner и Britner), и с несколькими сотнями обществ в двух главных кросс-культурных сравнительных примерах (Rohner, 1975, 1986, 2001) показали, что дети и взрослые всюду — независимо от различий в расе, языке, поле, или культуре — реагируют схожим образом, когда они испытывают на себе любовь или нелюбовь, наиболее важных для них людей. Подавляющая часть исследований, имеющих дело с родительскими приятием-отторжением, концентрировалась главным образом на поведение матерей. Исторически, возможные влияния отцовского поведения в значительной степени игнорировались.

Эта статья обсуждает свидетельства редкости исследований влияния отцов, особенно отцовской любви. Она исследует культурную конструкцию отцовства в Америке и последствия этой конструкции как основной побуждающий фактор игнорирования отцов в исследование почти за целое столетье. Наконец, она обсуждает возрастающие свидетельства о значении недавнего признания важности влияния отцовской любви для детского развития (Rohner, 1998). Перед тем как продолжить, нам необходимо определиться, что эта статья концентрируется на свидетельстве о влиянии связанных с любовью поведения отцов — или просто отцовской любви — относительно социального, эмоционального, и познавательного развития и функционирования детей, подростков, и взрослого потомства. Этот акцент на важности отцовской любви не должен быть рассмотрен как умаление важности материнской любви. Скорее, это намерение подчеркнуть потребность рассмотреть влияние отцов также как матерей всякий раз, когда это возможно. Наконец, где уместно, эта статья адресует некоторые из предшествующих эффектов отцовской любви, включая половую и этническую принадлежность. Другие предшествующие факторы, включая качество брака, развод и детский характер, были исследованы, например, у (Booth и Crouter, 1998; Lupton и Barclay, 1997; Phares, 1996, 1997).

Совсем мало известно о фактическом поведение родителей в американских семьях до 1930-ых, когда эмпирические исследования детей и семьях только-только начинались. Большинство из того, что известно о детском воспитании до того времени, идет из таких источников как популярные журналы, медицинские и религиозные книги, журналы, и биографии. Эти тексты имели тенденцию призывать родителей — почти всегда матери — вести себя специфическим способом. Или они утверждали, что родители (матери) вели себя специфическим способом без подкрепления этого свидетельствами. Кроме того, некоторые авторы делали недокументированные обобщения эффектов материнского (редко отцовского) поведения. Некоторые, например, пошли так далеко, что поместили все бремя детского благополучия в этой жизни и следующий на плечи матерей. Например, вот что Элизабет Халл написала в журнале "Материнский Помощник" в 1849г.:

"Да, матери, в некотором смысле, судьба искупленного мира вложена в ваши руки; это - для вас говориться, должны ли ваши дети быть уважаемыми и счастливыми здесь и подготовленными к великолепному бессмертию, или же они опозорят вас, и возможно, принесут ваши седые волосы в печали к могиле, и обрекут себя на вечное отчаяние!" (С. 27)

Ранее, в 1700, Руссо уже объявил, что "любовь матерей вылечит все беды общества" (как цитируется у Kagan 1978, с. 54).

В течение больше чем 200 лет, любовь матери рассматривалась первостепенной в детском развитии (Kagan, 1978; Stearns, 1991; Stendler, 1950; Sunley, 1955). Кроме того, подразумевалось, что матери должны были нести почти исключительную ежедневную ответственность за заботу о детях. Отцы редко упоминались в популярной прессе до середины 1920-ых (Atkinson и Blackwelder, 1993), кроме как иногда кормильцы, следящие за дисциплиной, преподаватели, и нравственные наставники. Любовь отца была фактически непризнанна средствами информации. Большие изменения произошли в середине 1920-ых. Как иллюстрация, Atkinson и Blackwelder рассмотрел пример 1,482 популярных статей журналов с 1900 по 1989. Они нашли, что к середине 1920-ых нейтральные в половом отношении статьи о "воспитании" начали преобладать над статьями о "материнской заботе". То есть родитель начал вытеснять мать в большинстве статей. Это весьма возможно, тем не менее, как отмечают Atkinson и Blackwelder, ввиду того, что женщины начали пополнять рабочую силу в увеличивающихся количествах, популярные писатели нашли более приемлемым использовать термин "родители", хотя фактически подразумевалась мать. В любом случае, только 16 % всех изданных статей, более или менее явно имели дело с отцами. Этот процент немного колебался в популярной прессе в течение всего 20-ого столетия.

Это свидетельство редкости сообщений об отцах и особенно об отцовской любви в популярной печати поддержано Ellner (1973), кто рассмотрел каждую статью, связанную с детским воспитанием в течение первых 6 месяцев 1950, 1960, и 1970 в трех ежемесячных журналах ("Домохозяйки", "Домашнее Хозяйство" и "Родители"). Из этих 177 рассмотренных статей, только 3 имели дело с отцами. В них, отцы убеждались участвовать в дисциплине их детей и в детском сексуальном образовании. Кроме того, отцы рассматривались как важные образцы для подражания для сыновей и как модели мужа для дочерей. Ни одна из статей не затрагивала вопросы отцовской любви.

Часто неучтенное и непризнанное, многое из поведенческой науки - представляет большую ценность (Kaplan, 1964; Silverstein и Auerbach, 1999). Исследовательские вопросы, которые расценивались уместными и заметными в определенные периоды времени, обычно располагались в рамках культурных представлений, часто широко принятых у населения, но, конечно, в пределах научного сообщества более специфично. Проблема отцовства - как раз этот самый случай. Отцовство - культурная конструкция (Doherty, Kouneski, и Erickson, 1998), и однажды сформулированная, она имеет значение для последующего поведения тех, кто разделяют веру и предположение, определяющих эту конструкцию.

Вопрос должен вести к пониманию значений, обычно связываемых в Соединенных Штатах с концепциями отца, отцовства и отцовского воспитания и признавать ограничения, которые неявно соединены с поведением в результате принятия этих значений (то есть, культурная конструкция) как истинных. Конечно, чтобы полностью понять культурное истолкование отцовства, нужно также понять его противоположность - материнство. И нужно также понять, что обе конструкции - находятся под влиянием культурных концепций мужественности и женственности. В наше намерение не входит распутывать весь лабиринт значений и поведенческих следствий всех этих концепций и отношений, но просто подтвердить, что они существуют. Пока мы хотим только остановиться на культурном значении отцовства в Америке относительно материнства и исследовать значения этой концепции для исследования поведенческой науки о родительско-детских отношений.

В некоторых отношениях, концепция отцовства изменилась драматично в течение последних 300 лет Американской истории (Lamb, 2000). Согласно E. H. Pleck и Pleck (1997), например, идеальным образом колониального европейского американского отца в 1600-ых и 1700-ых являлся образ строгого патриарха. С 1830 до 1900 идеальным образом отца был образ кормильца. С 1900 до 1970 идеальный отец это приветливый папа, приятель и образец для полового подражания. Начиная с 1970-ых и по сегодняшний день, идеальным образом отца считается сородитель, одинаково разделяющий с его партнером заботу о детях. Это изображение культурной концепции идеального отца очень упрощено, конечно, но оно содержит важных идеи, которые были широко распространены, и оно показывает, как культурные концепции отцовства изменились за время.

Один из наиболее долгоживущих исторических элементов, определяющих отцовство, не имеет никакого отношения к взращиванию детей, но имеет дело с предположением, что главной ролью отцов в рамках семьи является роль кормильца (La Rossa, 1997). На протяжении всего 20-ого столетия и ранее — от начала индустриализации в 19-ого столетье — много американских мужчин судили о себе (и оценивались другими) по шкале успешности в качестве мужа и отца в их способности обеспечивать их семьи (Stearns, 1991). Начиная с 1940-ых, эта роль была несколько изменена, хотя это не было слишком заметным изменением. Принятая за основу идеология мужчины как кормильца, использовалась многими исследователями в течение 20-ого столетия, чтобы объяснить очевидную ограниченную вовлеченность в детское воспитание (Griswold, 1993).

Культурная концепция в отношении отцов, определяющая их роль в воспитании детей как несущественную, бок о бок существует с противоположной о первенстве матери. Мы прокомментировали ранние и поздние издания. Сейчас мы рассмотрим более подробно то, что фактически все влиятельные теории детского развития в течение прошлого столетия принимали за постулат недоказанную предпосылку, что матери были наиболее важны в детском развитии. Например, психоаналитическая теория, специфическая и психодинамические теории вообще предполагают, что детские взаимоотношения матери с ребенком — особенно в течение первых 6 лет жизни — являются критическими для нормального детского развития. Ранняя теория привязанности, слишком фокусировалась на узах матери и ребенка, также как и существенные части научительной теории и познавательно-развивающей теории (Lamb, 1975, 1981, 1986; Phares, 1992, 1996). С этой фалангой выдающихся теорий, сходящихся в представлении, которое получило широкое доверие в Америке, немногие исследователи в первой половине от 20-ого столетия высказывали необходимость изучить влияние отцовского воспитания на детское развитие. Общепринятая мудрость утверждала, что компетентная материнская забота была всем для детей, реально необходимым для успешного познавательного, социального, и эмоционального развития (Bronstein и Cowan, 1988). Или, как один исследователь написал в анонимной рецензии на эту статью: "Мы провели много времени, изучая матерей, потому что мы думали, что они были важны, не потому что мы думали, что отцы не являлись такими."

Подобные культурные предположения относительно отцовского воспитания связаны с широко общепринятым взглядом на половую роль и половую идентичность мужчин и женщин. В этом отношении, большинство американцев — мужчины и женщин — кажется, ассоциируют заботу о детях с женским поведением. Около десятилетия назад, многие американцы расценивали как признак немужественности для мужчины, если он проводил много времени в заботах о детях, разве что являясь своего рода поддержкой и резервом для матери. Общее теоретическое предположение, найденное даже так недавно как 1970-ые и 1980-ые утверждало, что главный вклад отцов в детское развитие был косвенный, через их экономическую и эмоциональную поддержку матерей (Biller, 1993; Maccoby и Мартин, 1983). Эта предпосылка может быть получена в итоге следующим образом: наиболее важный вклад, который отец может дать его детям, достигается через обеспечение и любовь к их матери. Суммируя, широко принятая культурная схема отцовства до 1970-ых (и все еще актуальная и сегодня) имеет две составляющих. В одном случае речь идет об отцовской компетенции как воспитателя, в другом случае о влияние отцовского воспитания на детское развитие. С одной стороны утверждается, что отцы часто некомпетентны и, возможно, даже биологически неприспособлены к воспитанию детей, во втором случае, утверждается, что влияние отцов на детское развитие относительно незначительно или, по крайней мере, периферийно или косвенно.

Постепенно, много поведенческих ученых начали подтверждать, что отцы не должны исключаться из исследований по детскому развитию и особенно изучения родительского приятия-отторжения. Начало почти удивленного и сдержанное признание этого факта началось в 1960-ых и 1970-ые из-за слияния трех источников влияния. Первое, как мы отметили ранее, свидетельство важности отцов и отцовской любви постепенно нарастало, но поведенческие ученые до самого последнего времени в основном игнорировали эти свидетельства. Второе, возникновение феминизма привело, в конечном счете, к переоценке культурных представлений о женской идентичности. Переоценка значения женственности повлекла за собой и переоценку значения мужественности.

Нашей целью не является попытка полностью разобраться с паутиной конкурирующих социальных, политических, экономических, и культурных сил, связанных с феминистским движением, которое, в конечном счете, политизировало отцовство в Америке (Griswold, 1993). Здесь мы просто хотим указать, что в результате много поведенческих ученых начали изучать отцов и отцовскую любовь. И когда они начали это делать, они обнаружили, что отцы столь же способны и компетентны в воспитании детей, как и матери (Bronstein и Cowan, 1988; Silverstein и Auerbach, 1999). Они также нашли, что узы отца и ребенка столь же сильны как узы матери и ребенка, как эмоционально, так и интенсивно (Fox, Kimmerly, и Schafer, 1991; Hanson и Bozett, 1991).

Множество исследований, рассмотренных последовательно, продолжило показывать, как и в более ранние десятилетия, что влияние отцов столь же велико как и матерей для определенных результатов, связанных с развитием. Но только в 1990-ых, когда третий источник влияния заработал в полную силу, много поведенческих ученых начали признавать, что отцы должны быть включены в исследования, имеющие дело с родительски-детскими отношениями. Этот источник влияния стал возможен в результате исследований, основанных на доступных мощных и многомерных статистических пакетах. Использование статистических вычислений, позволило исследователям учитывать одновременное влияние разнообразных факторов. При этом, исследователи обнаружили, что отцовская любовь иногда объясняет уникальную, независимую отличающуюся часть в определенных результатах детского развития, поверх части, объясняемой любовью матери. Действительно, некоторые научные работы в последствие нашли, что любовь отца является единственным существенным предсказателем определенных результатов детского развития.

Мальчики, казалось, соответствовали полоролевым стандартам, предписываемым им культурой, когда их отношения с отцами были теплыми, независимо от того, насколько мужественными были отцы, даже при том, что теплота и близость традиционно рассматривались как женские характеристики. Подобное заключение было подтверждено исследованием относительно других аспектов психосоциологического регулирования и достижений: отцовская теплота или близость виделась благотворной, принимая во внимание, что отцовская мужественность выглядела не относящейся к делу. (С. 9)

"Критический вопрос: насколько хорошим является свидетельство, что количество отцовской вовлеченности, без учета ее содержания и качества, является важным для детей, матерей, или отцов непосредственно? Ассоциации с желательными результатами, найденными во многих исследованиях - актуально с позитивными формами отцовского вовлечения само по себе. Вовлеченность должна быть объединена с качественными размерами отцовского поведения через концепцию "положительная отцовская вовлеченность". (Pp. 66-67)

Исследование Veneziano и Rohner (1998) поддержало эти выводы. На примере 63 афро-американских и евро-американских детей, авторы вывели из множественных регрессивных анализов, что отцовская вовлеченность сама по себе увязывалась, прежде всего, с детским психологическим состоянием, поскольку она воспринималась молодежью как выражение отцовской любви. Эти результаты, различались этнической принадлежностью. В белых семьях восприятие отцовской любви, в значительной степени было связано с тем, каким образом потомство испытывало причастность их отцов (Baron и Kenny, 1986). В афро-американских семьях, однако, вовлеченность отца не оказала никакого существенного влияния на психологическое состояние молодежи, в отличие от отцовской теплоты. Ни воспитание, ни психологическое состояние молодежи не различались так существенно как социальным классом.

Наконец, в мета-анализе 63 исследований у Amato и (1999) Gilbreth , которые изучали связь между отцовской заботой проживающим раздельно отца и благополучием детей, показали, что отцовские поощрение, поддержка и близость были более определяющими для социального, эмоционального, и психологического благосостояния молодежи, чем частота контактов между детьми и их живущими отдельно отцами.

Как мы указали ранее, многие из исследований приходящих к выводу, что любовь отца является столь же влиятельной, как любовь матери восходят 1940-ым. Большинство этих заключений, особенно до 1980-ых, заимствовано из взаимосвязанных исследований, в которых простая связь между определенной мерой отцовской любви и определенных результатов детского развития является столь же большой как - или большей - чем простая связь между той же самой мерой материнской любви. Раньше, однако, в 1980-ые и 1990-ые поведенческие ученые использовали формы мультивариантных анализов, что позволило им прейти к выводу, что и отцовское, и материнское поведение связаны существенно и уникально с определенными результатами детского развития.

Только более новые исследования в 1980-ых и 1990-ые использовали комплекс мультивариантных анализов, чтобы систематически проверить влияние отцовской любви, в ее отличие от материнской любви. Работа Young, Miller, Norton, and Hill (1995) иллюстрирует это. Эти авторы сделали выводы, базируясь на результатах национального опроса 640 подростков от 12 до 16 лет, живущих в двух-родительских семьях. Используя SEM-методы, они нашли, что восприятие отцовской любви и заботы являлось предсказателем жизненной удовлетворенности сыновей и дочерей — включая их смысл существования — как и материнские любовь и забота. Обзор широкого диапазона исследований, таких как проведенные Lamb (1997) приводил к выводу, что отцы и матери влияют на их детей в схожей степени. Вопреки ожиданиям многих физиологов, включая меня самого, кто изучал отцовское влияние на детей, различия между матерьми и отцами кажутся намного менее существенными, чем сходства. Изучение социализации последовательно демонстрировало, что родительская теплота, забота и близость были связаны с положительными результатами детского воспитания, независимо от того, является ли родитель матерью или отцом. Важные свойства родительского влияния больше связаны с личными особенностями самих родителей, чем с полом родителей. (С. 13)

Два типа исследований характерны для этой категории. Первое, результаты некоторых двумерных кореллатиональных исследований привели ученых к выводу, что отцовская любовь более сильно связана, чем любовь матерей, с определенным детским поведением. Второе, 1980-ые и особенно 1990-ые продемонстрировали быстрое увеличение исследований, использующих множественный регресс и SEM. Поскольку эти аналитические процедуры стали банальными, это также стало более привычным обнаружение, что влияние отцовской любви объясняет уникальную, независимую часть разницы в определенных результатах детского развития — деталезированных впоследствии — поверх той части, которая объясняется материнской любовью.

2-летнее лонгитюдное исследование 258 студентов в Китае служит иллюстрацией ко второй проблеме: проблемой поведения. В этом исследовании Chen и другие. (2000) нашли, что отцовская, но не материнская теплота была отрицательно связана с молодежной агрессивностью. Кроме того, они нашли, что отцовская, но не материнская теплота была положительно связана с детскими академическими показателями и социальной компетентностью, оцененной преподавателями.

Исследование Rohner и Brothers (1999) иллюстрируют четвертую проблему, имеющую дело со связью между воспитанием и психическими заболеваниями. Эти авторы исследовали отношение между воспринятым родительским (отеческим и материнским) приятием-отторжением и сообщили о психологической приспособляемости на примере 17 женщин, диагностированных как страдающих от пограничных расстройств. Эта группа была сравнена с контрольным примером 18 неклинических женщин. Результаты показали, что женщины в клинической группе имели тенденцию чувствовать качественно более высокое отцовское отторжение. Восприятие материнского отторжения также было отмечено, но до того уровня, где эти женщины испытывали качественно больше материнского отторжения, чем приятия. И, как вообще верно для большей части Америки (Rohner, 1986, 2001), большинство женщин в неклинической группе контроля имели тенденцию чувствовать как существенную отцовскую, так и материнскую любовь, и полное приятие.

Исследование Campo и Rohner (1992) иллюстрирует пятую проблему, имея дело с отношением между воспитанием и наркоманией. Эти исследователи изучали 40 наркоманов в сравнении с контрольным примером 40 ненаркоманов. В среднем, наркоманы - как мужчины, так и женщины - испытывали качественно большее отцовское отторжение, чем приятие перед началом употребления тяжелых наркотиков. Наркозависимые также испытывали существенный недостаток материнской любви, но не в степени качественно большего отторжения, чем приятия. Не употребляющие наркотики, с другой стороны, испытывали существенную отцовскую любовь, также как материнскую в их семьях. Дискриминантные функциональные анализы показали, что воспринявшие отцовское отторжение-приятие сообщали о психологической устойчивости, чувствовавшие материнское приятие-отторжение и уровень образования (в порядке важности) предопределили с точностью до 91.2 %, кто среди этих 80 участников были наркоманы, а кто нет. Восприятие отцовской любви и отторжения было кардинально лучшим единственным предсказателем.

Cole и McPherson (1993), например, пришли к выводу в результате их SEM-анализа 107 подростков и родителей, что конфликт отцов и детей был положительно связан с подростковыми депрессивными симптомами. Кроме того, единство подростка и отца было положительно связано с отсутствием подростковых депрессивных симптомов. Эти результаты согласуются с выводами Barrera и Garrison-Jones (1992), что подростковая удовлетворенность отцовской поддержкой была связана с подростковой депрессией, принимая во внимание, что материнская поддержка не была. Подобное исследование Barnett и другие. (1992) проводилось среди 285, женатых взрослых сыновей с двумя живущими родителями. Когда меры качества отношений сына с матерью и сына с отцом были введены одновременно в уравнение регресса, только отношения сына и отца были существенно связаны с психологическими проблемами взрослых сыновей (суммированная мера беспокойства и депрессии).

На примере 70 подростков среднего и нижнего среднего класса, Forehand и Nousiainen (1993) оценили соотношения между школьными успехами, по оценки преподавателей, и юношеским восприятием родительского (отцовского и материнского) приятие-отторжение. Используя пошаговый многократный регресс, авторы нашли, что оценки преподавателей социальной компетентности молодежи и проблем поведения были связаны с восприятием подростков отцовского, но не материнского приятия.

6-летнее лонгитюдное исследование, начатое в 1981 Brody, Moore, и Glei (1994) показало, что отцовская (но не материнский) теплота имела существенный длительный эффект в формировании отношений подростков в 1987 к таким социальным проблемам как брак, развод, половые роли, детская поддержка, благосостояние и подростковая беременность. Более определенно, чем больше была отцовская теплота, тем в большей степени подросткам позволялось принимать участие в семейных решениях, тем большее количество подростков усваивало ценности их родителей как их собственные. Эти отношения были истинны только для теплых отношений подростка и отца. Теплые отношения подростка и матери не имели никакого существенного эффекта на более поздние отношения молодежи. Результаты этого исследования, были основаны на 592 семьях, участвующих в национально-представительском домашнем обзоре 11- 16-летней молодежи.

Наконец, Veneziano (2000) установил на примере 281 афро-американских и белых семей, что только отцовская теплота была существенно связана с психологическим благополучием белой молодежи с учетом влияния материнской теплоты. Однако, в черных семьях, отцовская теплота также как и материнская была существенно связана с психологическим благополучием молодежи, делая и независимые и объединенные вклады.

Отцовское поведение может уменьшиться и быть уменьшено — то есть (Baron и Kenny, 1986; Hull, Tedlie, и Zahn, 1992) — другими влияниями в пределах семьи. Однако, только одно исследование пока адресовало проблему любви матери, имеющей различные эффекты на определенные результаты детского развития в зависимости от уровня любви отца. Здесь, Forehand и Nousiainen (1993) установил на примере 70 подростков и их родителей, что относительный уровень любви отцов и приятия уменьшил вклад приятия любви матерей. Определенно, вариации в отцовской любви вносили вклад в познавательную компетентность подростков. Относительно познавательной компетентности, например, когда степень материнской близости была высока, а отцовской низкой, преподаватели оценивали познавательную способность подростков как весьма низкую, ниже даже, чем когда приятие матерей было также низко. Но когда приятие отцовской любви было высоко, приятие любви матерей было связано с наиболее положительными уровнями познавательной компетентности. Из чего исследования сделали важный вывод, что "простое включение отцов в исследование родитель-ребенок является недостаточным. Вместо этого, должны рассматриваться потенциальные пути, благодаря которым стиль каждого родителя вносит вклад в стиль другого родителя" (с. 219).

Два типа исследования имеют тенденцию быть найденными в этой категории. Первое, некоторые исследования показывают, что один пример отцовского поведения и отличный пример материнского поведения связан с отдельным результатом у сыновей, дочерей, или иногда у обоих. Во-вторых, другое исследование в этой категории показывает, что единственный образец отцовского, связанного с любовью поведения, связан с одним результатом для сыновей и различным результатом для дочерей. Мы кратко рассматриваем примеры обоих типов.

Работа Jordan, Radin, и Epstein (1975) служит, иллюстрацией второго типа исследований в этой категории, то есть изучения, делающего вывод, что отдельный образец отцовского связанного с любовью поведения связан с различными результатами развития для сыновей в сравнении с дочерьми. Эти авторы нашли на примере 180 белых детей 4-его возраста, что отцовская забота была положительно связана с показателями сыновей среднего класса согласно Stanford Binet Intelligence Scale (Terman и Merrill, 1960). Однако в отношении дочерей отцовская забота не была связана с показателями на шкале.

Наконец, вторая научная работа, также широко иллюстрируется этим вторым типом исследования. Здесь Booth и Amato (1994) нашли в исследовании 419 родителей и их взрослых детей, что слабые взаимоотношения между супругами, в то время как дети жили дома, были увязаны 12 годами позже с несколько различными результатами для сыновей и дочерей. Определенно, взрослые сыновья чувствовали меньшую близость к обоим родителям, чем сыновья, чьи родители имели хорошие брачные отношения. Дочери, с другой стороны, чувствовали намного меньшую близость к их отцам, но только слегка меньшую близость к их матерям. Таким образом, авторы приходят к выводу, связь дочери и отца имеет тенденцию быть особенно уязвимой в контексте серьезных брачных проблем между родителями, принимая во внимание, что связь дочери и матери имеет тенденцию быть особенно эластичной.

С другой стороны, отцовская и материнская любовь были продемонстрированы как эффективные преграды на пути многих из этих проблем, также как имеющие связь с ощущением счастья и благосостояния в юности и взрослой жизни, физическим и психологическим здоровьем, социальной компетентности, академическом достижении, и усвоением родительских ценностей как своих собственных. Даже при том, что любовь матери связана со всеми этими результатами, свидетельства, рассмотренные в этой статье говорят, что любовь отца даже более настоятельно связана с ними. Кроме того, многократный регресс и SEM-анализы заключают, что влияние любви матери иногда исчезает в целом, оставляя любовь отца как единственный существенный предсказатель таких результатов как индивидуальность и психологические проблемы регулирования, поведение и проблемы правонарушений, и наркомания.

Акцент в этом обзоре на отцах не должен рассматриваться в качестве предположения, что материнская любовь является менее важной, чем отцовская. Действительно, некоторые работы обсуждающие влияние отцовской любви в сравнении с материнской, приходят к выводу, что любовь матери имеет большее влияние, чем любовь отца для определенных результатов связанный с развитием. Например, в их мета-анализе 15 исследований, имеющих дело с соотношением между полом родителя и внешним поведением молодежи, Rothbaum и Weisz (1994) нашли, что связь между воспитанием и данным типом поведения была больший, - но очевидно не статистически - для матерей чем для отцов в 80 % рассмотренных исследований Согласно мета-анализам соотношения воспитания и проблемного поведения Loeber и Stouthamer-Loeber (1986), 64% из 75 исследований отметили, что отцовское воспитание имело более сильную связь с этими результатами детского развития, чем материнское.

Свидетельства этого типа акцентирует потребность включить обоих, отцов и матерей, в будущем исследовании и затем анализировать данные насчет возможных эффектов влияния отца и матери отдельно (K. N. Harris и другие., 1998). Только отделяя данные таким образом, поведенческие ученые могут различать, когда и при каких условиях отцовские и материнские факторы имеют подобные или различные эффекты на определенные результаты детского развития (Cole и McPherson, 1993; Ким и Rohner, 2001; Phares, 1996; Phares и Compas, 1992). Этот призыв раздельного измерения и исследования материнского и отцовского влияний противоречит аргументу, сделанному (Kurdek и Прекрасный, 1994; Kurdek и Sinclair, 1988; Schwartz, Генри усадьбы, и Pruzinsky, 1985) что поведенческие ученые должны объединить поведение матерей и поведение отцов в один сводный индекс.

В заключение, мы должны обратить внимание, что много вопросов остаются нерешенными и даже неизученными в исследовательской литературе относительно вклада отцовской и материнской любви и ее отсутствия. Например, очень мало известно о том, может ли материнская любовь оказывать отличное от отцовской влияние в различном возрасте или на различных стадиях развития детей. Точно так же неясно, изменяется ли величина эффекта материнской любви или отцовской любви на протяжении жизни взрослых детей. И, как уже упомянуто, мало еще известно, почему влияние отцовской любви иногда больше, чем влияние материнской любви. Ответ на эти и другие вопросы ожидает будущих исследований.