Те из нас, кто работает в области домашнего насилия, ежедневно сталкивается с трудной задачей работы с женщинами в проблематичных семьях. В моей работе с домашнем насилием, мне пришлось признать, что существуют женщины, вовлеченные в эмоциональные и физические взаимоотношения, которые проявляют свое поведение вне ожидаемых (и приемлемых) границ обстоятельств. Такие женщины, побуждаемые глубокими чувствами мстительности и враждебности, ведут себя в манере, которая является особенно разрушительной, разрушительной к самим себе, равно как и к некоторым или всем членам семьи, превращая плохую ситуацию в семье в еще худшую. Эти женщины, которых я имею ввиду, лучше всего характеризуются как "семейные террористы".

В моем опыте мужчины также способны вести себя как семейные террористы, но мужское насилие имеет тенденцию быть больше насильственным и взрывным. Мы располагаем множеством исследований о мужском насилие, но очень малым количеством, почему и как женщины являются насильственными. Это походит на заговор молчания относительно огромных цифр насилия, выказываемого женщинами. Поскольку семейный терроризм - тактика, используемая в основном женщинами, то и моя работа в области домашнего насилия, в основном, ведется с женщинами.

Потенциал для семейного терроризма может дремать на протяжении многих лет, проявляясь в полную силу только под воздействием определенных обстоятельств. Я нашла, что во многих случаях ими может служить развод или угроза развода, которые пробуждают разрушительную активность террориста. Существенно важно понимать, что до развода террорист играет роль в семье, которую никак нельзя обозначить пассивной. Террорист - член семьи, чьи капризы безраздельно властвуют, чьи прихоти и действия определяют эмоциональный климат домашнего хозяйства. В данном подходе террорист может быть описан как семейный тиран, поскольку в пределах семьи такая женщина осуществляет власть и управляет эмоциями других членов семьи.

Семья эмоционального террориста может быть характеризована как насильственная, дисфункциональная, и несчастная, но это - террорист или тиран, прежде всего, ответствен за инициирование конфликта, впечатлительные театральные вспышки на предопределенно спокойные ситуации, или (более тонко и незримо) незаметное манипулирование другими членами семьи с помощью чувства вины, хитрых колкостей, и едва различимых провокаций. (Тихий террорист-манипулятор - наиболее плохо обнаруживаемый террорист. Через тонкое создание бесконечной суматохи, этот террорист может фактически вести других членов семьи к алкоголизму, наркотической зависимости, к взрывному поведению и суициду. Другие члены семьи, поэтому часто ошибочно воспринимаются как "семейная проблема", а скрытый террорист как святая женщина, которая стремится помещать этому)

Пока семья остается вместе, хотя такой союз вряд ли назовешь счастливым, террорист сохраняет ее власть. Однако часто распад семьи грозит расколоть владение террориста и, следовательно, уменьшить ее власть. Распад семьи поэтому - часто такое время, когда террорист чувствует наибольшую угрозу и поэтому наиболее опасен. В таком состоянии страха семейный террорист стремится к достижению определенной цели. Существует много возможных целей для террориста, включая: восстановление семьи, уверенность, что дети останутся под контролем террориста или активное разрушение супруга или экс-супруга террориста эмоционально, физически и материально.

Возьмем экстремальный пример, так, когда Гитлеру стало понятно, что выиграть войну было уже невозможно, он приказал его оставшимся войскам разрушить Берлин: если он не может дальше править, тогда он чувствует, что лучше для его империи разделить его собственное персональное разрушение. Схожим образом, семейный террорист, теряющий или потерявший власть, может пытаться вызвать крушение (в некоторых случаях смерть) других членов семьи.

Семейный террорист, подобно политическому террористу, мотивирован достижением цели. Пытаясь "разоружить" семейного террориста, важно, чтобы профессионал начал вмешательство, пытаясь установить и понять цель террориста.

Источник цели террориста, как и в случаях с политическим террором, обычно происходит от определенной "законной" обиды. Законность обиды может быть расценена в терминах праведного чувства гнева в ответ на фактические несправедливость или ущерб, или законность может существовать исключительно в голове террориста. Реальная ли эта законность или воображаемая, обида стартует как движущая сила, которая мотивирует террориста. Один из признаков эмоционального террориста - то, что это побуждение имеет тенденцию быть одержимым по своей природе.

Откуда эта навязчивая идея? Почему она - очень мощный двигатель? Во многих случаях, когда террористом движет обида на супруга, действительность имеет очень мало общего с обидой на супруга. Хотя террорист может знать лишь голословно поступок супруга, боль от этого поступка (реальная или воображаемая) является несомненным эхом прошлого, зеркальным отражением некоторых болезненных ситуаций в детстве террориста.

Я не станут описывать здесь во многих деталях типы детства террориста, которые в последующем создают террориста. Я скажу однако без сомнения, детство террориста, однажды понятое, может рассматриваться как насильственное (эмоционально или физически). Также террорист может быть расценен как "склонный к насилию" индивидуум. Я определяю склонную к насилию женщину, как женщину, которая, в то время пока она жалуется, что является невинной жертвой злого умысла и агрессии всех иных обстоятельств ее жизни, фактически является жертвой ее собственного насилия и агрессии. Насильственное и тяжелое детство имеет тенденцию создавать склонность к насилию (склонность на всех уровнях: эмоциональном, физическом, интеллектуальном, нейрохимическом), склонность, которая заставляет индивидуума воссоздавать ситуации и отношения, характеризуемые дальнейшим насилием, дальнейшей опасностью, дальнейшим страдание, дальнейшим причинением боли. Таким образом, прежде всего, остаточная боль, идущая из детства - и только во вторую очередь боль, происходящая из текущей семейной ситуации террориста - служит мотиватором для террориста. Есть что-то патологическое в мотивациях террориста, поскольку они основаны не столько на реальности как на перевернутой, искаженной действительности.

Поскольку эмоциональный террорист - склонный к насилию индивидуум, увлеченный насилием, действия террориста могут быть поняты как действия наркомана. Когда семья была вместе, любое количество нездорового аппетита и наклонностей террориста имели возможность реализовываться. Когда же семья распадается, террорист приходит в отчаяние, становится одержим навязчивой идеей, зациклен на ней, испытывает состояние схожее с наркотической "ломкой".

Одержимость и однобокость восприятия - являются, возможно, наиболее важной особенностью поведения эмоционального террориста. Кроме того, степень этой однобокости, для практикующего врача или юриста, возможно, самая важная мера и индикатор того, насколько действия террориста способны стать экстремальными.

Любой человек, страдающий от неблагоприятной ситуации в семье, или от краха брака или отношений, будет испытывать некоторую боль и отчаянье. Сравнительно сбалансированная в психологическом отношении персона будет воспринимать не только свои чувства, но и то, что испытывают и чувствуют другие члены семьи. Для примера, разумные родители, сталкиваясь с разводом, будут в большой степени озабочены эмоциональным благополучием их детей, чем их собственным. Но только не эмоциональный террорист.

В случае с семейным террористом только один человек страдает, только один человек испытывает боль, только с одним человеком несправедливо обходятся - и этим человеком является непосредственно сам эмоциональный террорист. Террорист не имеет никакого сочувствия и чувствует только ее собственную боль. В этой манере, способность террориста чувствовать является нарцистической, солипсической и фактически патологической.

И снова, я не буду пытаться здесь детализировать факторы в детстве, которые приводят к возникновению эмоционального террориста. Что является очевидным, однако, в ограниченной или несуществующей способности террориста признать чувства других людей, что эмоциональность и восприимчивость террориста, в критических стадиях детского развития, были заторможены в своем развитии и не вышли за границы своего Я, ввиду самых разнообразных причин. Позже, взрослый террорист продолжал создавать отношения, которые были, на некотором уровне, не истинными отношениями, но воспроизведением детской боли, сценариев и ситуаций. В течение отношений, эмоциональный террорист не вел себя искренне в ответ на эмоции других членов семьи, но корыстно использовал их для создания очередной программы террора.

И когда отношения сталкиваются лицом к лицу с развалом, террорист знает только ее собственную боль и гнев и, не испытывая никакого сочувствия к другим членам семьи, будет целеустремленно преследовать ее цель, будь то воссоединение, крушение или месть. Объективности очень мало или она отсутствует совсем. Вместо этого террорист живет в замкнутом мире чисто субъективной боли и гнева.

Поскольку совесть определяется в значительной степени пониманием чувств других людей, также как своих собственных, поведение эмоционального террориста часто может быть описано как не имеющее совести. При недостатке совести, ложь - опасный потенциал истинного террориста, и в моей работе степень совести - отличная мера предсказания разрушающего потенциала террориста.

Дополнительный фактор, делающий террориста столь опасным, является факт, что террорист, пока явно маниакально преследует ее цель, чувствует подпитку ощущением всемогущества. Возможно, она и вправду воображает себя всемогущей, когда, в действительности, она находится в положении бессилия (как в случае потери контроля над семьей в результате развода).

Безотносительно источника ощущения всемогущества, террорист верит в собственную неудержимость и не связан ограничениями или совестью или сочувствием, верит, что никакая (для самого террориста или членов ее семьи) цена не является слишком высокой для достижения ее цели.

Террорист и действия террориста не ведают границ. (Оценка степени "безграничности" террориста представляет самую большую проблему для моей работы). В своем намерении достичь цель (возможно, "достичь любой ценой" будет наиболее аккуратно описывающая фраза), террорист часто идет на самые разные шаги: преследование супруга или экс-супруга, физические нападения на супруга или на новых партнеров супруга, звонки по телефону всем взаимным друзьям и бизнес партнерам супруга в попытке разрушить репутацию супруга, фабрикация криминальных обвинений против супруга (включая мнимые побои и совращение детей), организация преднамеренно неудачных попыток самоубийства с целью манипуляции, кража детей, разрушение супружеской собственности, убийство супруга или детей как акт мести. В моем опыте и мужчины, и женщины в равной степени виновны в вышеупомянутом поведении, но в целом, ввиду того, что мужское дисфункциональное поведение изучается и о нем известно, люди не понимают, что в данном типе насильственного поведения в той же самой степени виновны и женщины. Поэтому мое определение "семейный террорист" или "эмоциональный террорист", это: женщина или мужчина (но в этой работе я говорю только о женщинах), кто патологически мотивирован (нерешенными тенденциями, идущими от проблем в детстве) и патологически нечувствителен к чувствам других членов семьи, одержимо стремится через неограниченное действие достигнуть разрушительной (и потому патологической) цели в отношении других членов семьи.

Конечно, этот профиль определения относится к индивидуумам в различных степенях. Много людей, несчастных в рамках их взаимоотношений или в результате краха взаимоотношений, могут впадать в периоды "иррационального" поведения. Террориста характеризует то, что мстительное и разрушительное поведение является постоянным; моменты спокойствия и периоды ясности - лишь временные затишья в шторме.

Есть также женщины, которые, перенося огорчение и нищету в течение или после продолжительных отношений, кажутся гораздо более склонными к саморазрушению, чем разрушительными к кому - либо еще. Для мужчины, намеревающемуся разорвать отношения с женщиной данного типа, сама мысль о том, чтобы оставить ее кажется трудной и невыполнимой, ввиду постоянных жалобных заявлений типа: "Я не смогу жить без тебя" и "Без тебя я умру". Безусловно, много женщин существуют в чрезвычайной зависимости в их отношениях, кто, возможно, жестоко пострадали от эмоционального предательства в течение их детства и искренне считают, что их жизнь за рамками их взаимоотношений могла бы стать одинокой и невыносимой.

Такую женщину трудно оставить и мужчина, пытающийся это сделать, может испытывать чувство ответственности за нанесение смертельного удара своему патетически несчастному партнеру. Мужчины также часто поддерживают их отношения, которые могут быть уподоблены "персональному концентрационному лагерю", из-за того, что они чувствуют "рыцарство" по отношению к их партнерше. Женщины имеют тенденцию вкладывать много больше себя в их отношения и поэтому страдают, когда эти отношения разваливаются.

Существует серьезный вопрос, действительно ли этот вид склонной к суициду женщин можно считать террористом. (Для многих этот вид женщин, без сомнения, попал бы в категорию "персональный вымогатель"). Я верю, и это печально, что есть люди, получившие психологические травмы в детстве, которые не могут противостоять жизни сами. Имея дела с подобными случаями, я стараюсь, чтобы потенциальный партнер понял, что суицидальные наклонности предшествуют отношениям многие годы и один человек не может быть целиком ответственным за жизнь другого.

У некоторых женщин подлинное (поэтому нездоровое) стремление к смерти имеет корни в их раннем детстве и очень редкий партнер может что-либо сделать, чтобы изменить неизбежность.

Среди истинных террористов угрозы суицида обычно выполняют роль манипуляций. Короче, террорист говорит: "Если ты не сделаешь, как я тебе говорю, я убью себя." Остается ли суицид только угрозой или реализуется, истинный террорист использует его не столько как выражение своего отчаяния, а как оружие против других.

В работе с клиентами, конфликтующими внутри их отношений или на разрыве отношений, я сталкиваюсь со многими вопросами, важными для оценки террористического потенциала женщины.

• Продолжит ли женщина усилия, чтобы нанести финансовый вред партнеру?
• Насколько она искренна, когда обещает убить ее партнера, особенно если он вступит в новые отношения?
• Угрозы суицида настоящие или они - манипуляция?
• Она выполнит обещание, используя закон, чтобы похитить детей и тем самым нанести вред ее екс-партнеру?
• Она промоет мозги детям до такой степени, что ее экс-партнер не осмелится вступить в новые отношения?

Эмоциональный терроризм ни в коем случае не ограничен рамками семьи. Я знаю очень успешную женщину в мире искусства. Эту женщину часто посещала прежняя помощница, которая сама воображала себя писателем, одевалась подобно ей, преследовала ее и делала публичные заявление, что это была она, а не писатель, кто создал произведения искусства, благодаря которым писательница является всемирно известной. Если писательница хочет быть уверена в своей собственной безопасности, тогда она должна предпринять определенные шаги.

В ситуации эмоционального и семейного терроризма существуют две области для работы: практические меры защиты ("стратегия выживания") со стороны членов семьи терапевтическая работа непосредственно с террористом. Я должна вновь повторить, что как мужчины, так и женщины способны к террористической тактике, но если мужчины действуют чаще прямолинейно, то женщины используют более насыщенную и тонкую тактику психологической войны.

Первый шаг для членов семьи в части ограничения разрушительного потенциала террориста заключается в непосредственном понимание того, что террорист является террористом. В недавнем случае мистер Робертс описывал мне как в течение его брака он и его дети сталкивались с ежедневными атаками вербального насилия со стороны его жены. Миссис Робертс была также психически насильственна к детям. Теперь, когда он попросил развод, она использует каждое оружие в ее арсенале. В присутствие детей она принимает наркотики и пьет алкоголь, доводя себя до крайнего состояния. Она совершила несколько безуспешных попыток самоубийств в присутствие детей, угрожая по телефону "сделать что-нибудь глупое", обещая убить нового партнера мистера Робертса и заверила мистера Робертса, что когда она закончит с ним, он не будет иметь на своем счету ни одного пенни. Для мистера Робертса все это поведение казалось совершенно обычным.

В конце концов он засвидетельствовал этот вид поведения за тринадцать лет их брака. Когда я убедила его, "То, что вы терпели - эмоциональный терроризм", он впервые способен был ясно взглянуть на его ситуацию. Сейчас он понял, что поведение его жены не было ни приемлемым, ни соответствующим. Но это не было обращением, которое каждый мужчина должен ожидать от его жены. Но он не хочет, чтобы дети были подвергнуты такому экстремальному поведению в дальнейшем.

Факт распознания террориста - первый существенный шаг. Хотя бы потому, что террорист подпитывается чувством всемогущества и подготовлен, чтобы вести себя без границ, обычно поощряемый феминистскими консультантами, которые настаивают, что их клиенты страдают от "низкого самоуважения", прагматические меры должны быть предприняты, чтобы ясно определить границы приемлемого поведения.

К сожалению, юридическая система может предполагать бесконечные бракоразводные тяжбы. Конечно, когда обе стороны подходят к разводу разумно, это является удовлетворительным и гибким для урегулирования обстоятельств, связанных с изменчивыми финансовыми обстоятельствами, заботой о детях и правами для посещения. Однако когда одна сторона является эмоциональным террористом, тогда конфронтационная бракоразводная процедура и неограниченный во времени характер процесса дают неограниченные возможности для судов, юристов и целой батарее психологов, приглашенных для дачи заключения, быть использованными в качестве оружия террориста; вместе они позволяют террористу вести себя безгранично.

По этой причине, имея дело с террористом, лучше всего для бракоразводной процедуры и финального решения, чтобы они были как можно более быстрыми, заключительными и определенными. Каждый практик или юрист, имеющий дело с разводами, знаком с клиентами, которых можно описать как "сутяги". Но когда сутяжничество видится как демонстрация терроризма, легальное урегулирование должно быть точным и быстрым.

Для того, чтобы ограничить чувство всемогущества у террориста, существует много мер. Руководящий принцип - тот же самый, как и в применении к политическим террористам: никаких переговоров! Бесконечные, телефонные звонки, переговоры, конфронтации, визиты, успокаивающие жесты и усилия по удовлетворению требований террориста - все служит усилению веры террориста, что ей удается достигать своего. Только твердое и определенное решение показывает террористу, что ее власть ограничена.

Кроме того, для каждого, имеющего дело с террористом, заверения, "повышение эго" и утешения, к сожалению, являются контр продуктивными. Миссис Робертс вскоре нашла для себя феминистского психолога, верно поддерживающего ошибочную веру "Все чувства (а потому и поведение) правильные." Миссис Робертс было сказано, что она имеет право чувствовать и вести себя в той манере, которую выберет, с черствым игнорированием всего опустошения, причиняемого детям. Такие уверения служат только усилению патологической, солипсической и самооправдательной позиции террориста.

Для предпринятия второго шага, нацеленного на разоружение террориста - персональное вмешательство с террористом самим - терапевт должен быть прямым и честным. В моей собственной практике с подобными женщинами, я совершенно случайно открыла то, что вы можете указать террористу, а именно: "Вы ведете себя как террорист. Это именно то, что вы делаете. И это разрушительно. И это разрушительно, прежде всего, для вас самих", и террорист, ясно впервые видя себя с этой стороны, получал стимул, чтобы пересмотреть свое поведение. Однако обычно требуется более глубокая терапия. Для того чтобы изменилось поведение террориста, в первую очередь, должны произойти серьезные изменения в психологической конституции террориста.

Обычно только лишь работая с неблагополучным опытом детства, террорист может начать получать реальное, истинное, и уравновешенное восприятие ее собственной текущей ситуации. Непосредственная работа с террористом - подобно всем формам терапевтического вмешательства - может быть успешной лишь в том случае, если женщина сама заинтересована в желании измениться и обладает самым важным качеством: быть здоровой. Если нет желания быть здоровой, не может быть и изменений. Если террорист не может или не желает изменяться, можно только помогать другим членам семьи быть решительными, сильными находится от нее как можно дальше.

Как результат недостатка знаний об эмоциональном терроризме или склонности к насилию у их клиентках, убежища совершенно неэффективны в работе с такими женщинами. Признание такого поведения у женщин нарушило бы убеждение и опорочило бы феминистскую догму. Обычная человеческая реакция на такое противоречие - попытка отрицать их существование.